Я бы хотел почетный… Нашей славы
Предел далек…
Ты говоришь, жена,
Что твой плачевен жребий. Но не меньше
Несчастные старухи и у нас,
И старики такие ж, и невесты,
Чьих женихов покрыла Иды пыль,
Каких мужей покрыла! Духом падать
Ты не должна. Пойми: не слыть же нам
Невеждами, отказывая мертвым
В забвении небрежно. Да, у вас,
У варваров, нет уваженья к дружбе,
Вас славная не восхищает смерть
Мы ж, эллины, тем держимся. И вот
Что принесли, жена, вам ваши мысли.
Корифей
О рабство! Зла-то что в тебе, увы!
Чего, врагом осилена, не терпишь!
Гекуба
Увы… О дочь… Бесплодные слова
Рассеялись в эфире, нож не спрятан.
Искуснее меня ты, может быть,
Окажешься… Попробуй, Поликсена!
На все лады уста, как соловей,
Настраивай, чтоб не лишали жизни.
В слезах прильни к его коленям, дочь,
Умаливай, – он сам детей имеет:
Дочерней ли не тронется судьбой?
Поликсена
(видя, что Одиссей отшатнулся и, потупясь, прячет правую руку под плащ)
Я вижу, грек, как под одеждой руку
Ты затаил и отвернул лицо:
Ты, кажется, боишься, чтоб ланиты
С мольбой я не коснулась. Успокойся.
И «Зевса нищих» имени не жди
Из царских уст. А за тобой пойду я
И оттого, что надо, и затем,
Что умереть сама хочу. Довольно
Вам слабых жен, жизнелюбивых жен.
Да и на что мне жить? Престолом мира
Фригийского гордился мой отец;
Все в жизни ниже власти. Вырастала
Я для царей невестой – чей очаг
Я пламенем бы оживила, верно,
Был зависти б достоин. Между дев
Сияла я, как бог – не вечный только.
И я – раба… Не правда ль, самый звук,
Коль не родился с нами он, то смерти
Таит в себе желанье? А господ
Узнай-ка нрав заранее! Дикарь
Какой-нибудь, купив меня, заставит
Варить себе похлебку, дом мести,
У челнока поставит ту, что Гектор
Сестрою звал и столькие… А день
Окончится томительный, и ложе
Мне купленный невольник осквернит,
То ложе, что царей манило. Нет!
Свободными смежу глаза я, тело
Аиду отдавая. Уводи же,
И кончите со мною, Одиссей.
На лучшее надежды нет, и ждать
Мне нечего и незачем бороться.
Ты, мать моя, нам не мешай: ни слов,
Ни дел твоих не нужно больше; молча
Желание дели, чтоб порвалась
Цепь жизни и позора. Если губы
Еще едва смочила горечь, нам
Больнее и ярмо на шею. Право,
Счастливее и мертвый иногда,
Чем мы, живые. Жить без славы – трудно.
Одиссей стоит, опустив глаза, видимо тронутый словами Поликсены.
Корифей
О, меж людей на благородном знак
И грозный и красивый. Если доблесть
В ком светится, на том и знак горит.
Гекуба
Слова твои прекрасны, дочь, но горечь
В их красоте.
Коль точно ублажить
