– Но ведь надо же его похоронить, – раздумчиво предположил Папаша. – Что, вызываем охранников?
– Нет, они поленятся копать могилу, выбросят тело в овраг, на съедение псам, – возразил Котриарх. – И тут же поправился: – Птицам.
– Тогда хороним здесь? Копаем сами? – спросил Жрец.
– Я, это, мог бы вам помочь, – робко предложил Псаревич, – когти у меня, этсамое, большие.
Он даже показал, какие именно: длинные, толстые, благородного коричневого цвета; Кришнамурка втайне восхитилась, но тут же вспомнила, что ей сейчас ни до чего.
– Такого Мурдыхай не заслужил, – твердо сказала она. – Мы должны его похоронить на воле.
– Каким же образом? Милая моя, родная – как? – сочувственно спросил ее Папаша.
– Не знаю. Мне без разницы. Но мы – должны.
И стала яростно царапать камень: отворите!
Псаревич тоже стал скрести преграду. Так продолжалось час, и два, и три; коготки Кришнамурки сточились, подушечки кровоточили; и все-таки она не умолкала.
В конце концов охранники сдались; им надоело слушать эти вопли. Вход в пещеру приоткрылся, на пороге появился Дядявася, облезлый прижимистый кот.
– Ну, что тут у вас? – поинтересовался он.
– У нас тут… у нас тут беда, – сказала Кришнамурка и опять заплакала. – Мурдыхай скончался.
Дядявася бабьих слез не выносил.
– Тихо, тихо, мать, все там будем. Эй, робяты, подь сюды! Взяли жмурика за лапы – и на вынос.
Кришнамурка впала в истинную ярость и бросилась на Дядювасю и с размаху залепила лапой в нос.
– Это тебе за жмурика – раз!
Дядявася растерялся и стал беспомощно отмахиваться. Мол, мать, иди, иди, чего пристала? Но Кришнамурка отступать не собиралась:
– За все там будем – два.
– Ой-ой-ой, больно же!
– А это – никаких робят и никуда вы его не понесете, понял?
И Дядявася схлопотал слезоточивой лапой в глаз.
Его помощнички не торопились заходить в пещеру. Они с опаской сгрудились у входа и по очереди просовывали морды. Дядявася, продолжая отбиваться, отступил назад, выбрался наружу и сиплым голосом скомандовал:
– Валим!
Робяты поднатужились, но завалить пещеру камнем не успели: одним прыжком Псаревич преодолел расстояние, отделявшее его от входа. Еще секунда – и он оказался на воле, где со страшным лаем, брызгая слюной, набросился на сторожей.
– Полундра! Спасайся кто может! – вскричал Дядявася и, сверкая розовыми пятками, помчался вниз.
Робяты от него не отставали. А Псаревич полетел вдогонку. Уши развевались в воздухе, как паруса.
– Псаревич! Вернись! – безутешно звала Кришнамурка, но тот ее уже не слышал.
