— Все это для меня слишком загадочно. Я должен признаться в своих предубеждениях, но, в любом случае, как можно назвать безупречным и добродетельным его обращение со мной — это можно отнести и к его лакею, Ларику.
— У людей всегда есть причины для поступков. Мотивы и стремления редко имеют подходящие моральные оттенки.
— А вы? Вы тоже такие?
— Нас нельзя назвать ни моральными, ни аморальными, в наших действиях нет ни намека на свободу.
— Тем не менее что-то заставляет вас следовать тому курсу, которым вы следуете. Это и есть решение.
— Это только кажется — была ли ирония в этих словах?
— И ничего нельзя изменить, да?
— Ничего.
Они прошли около емкости, распространяющей зловоние, на дне ее что-то плескалось. Пол в углублении, по соседству с вентиляционной шахтой, был влажным и покрыт каплями, влага образовывала причудливые иероглифы. Стены в помещении залипли мутной слизью. Внезапно Поль почувствовал всю тяжесть горной массы и земли у себя над головой, ощутил тяжелое дыхание скалы.
Он удивился короткой беседе, внезапно всплывшей в памяти и напомнившей о заявлении Семерки после сражения на горе Анвил. Тогда создалось впечатление, что их действия чем-то предопределены. Во всяком случае они совпадали с тем малым, о чем они говорили. Но существовало что-то еще, что-то большее, чем он мог вспомнить о них. Именно это было главным, но оно как забытое сновидение все время ускользало от него…
Все попытки вспомнить забытое тут же оборвались, лишь только они свернули за угол и остановились. Что было впереди коридор или комната, он не мог определить. Все пространство было окутано туманом — сизый дым закрыл весь обзор, хотя запах не ощущался. Пламя замерло, как только он остановился, теперь огонек был совсем рядом. Он стал ярче, внутри него появились зеленоватые блики.
— Что за черт! — воскликнул Поль. — Что это?
— Простое перераспределение эфира.
— Я не верю в эфир.
— Тогда называй его как-нибудь по-другому. Возможно ты внесешь вклад в будущую лексикографию. Мы знаем, что подобные вещи отличаются от тех вещей, среди которых ты вырос.
— Будь я проклят. Это уже кое-что. Так вы знаете мою историю.
— Мы были свидетелями твоего выдворения из этого мира. Мы видели как ты вернулся.
— Очень интересно. Однако ваши замечания подсказывают мне, что вы совсем не знаете о положении вещей там, где я вырос.
— Это правда, хотя мы смогли многое узнать и о многом сделать выводы, изучая твои действия и реакции с самого момента возвращения. Например, знание технологии, которую ты демонстрировал…
