Мистер Фезерстоун молчал, в голове у него гулко стучало. Он больше не мог обсуждать эту тему, слишком уж он устал и был подавлен; перед глазами мелькали обрывочные образы, он отчаянно напрягал волю, пытаясь понять, что же он видит на самом деле, а что ему мерещится, и отделаться от этого бредового узора лоскутьев на стеганом одеяле.
Много времени спустя, в начале двенадцатого, Нигглер сидел в кухне, держа Лил на коленях. Она весь вечер сияла от счастья, глаза горели. Наконец она не выдержала и, страстно припав к Нигглеру, спросила его жарким шепотом, не пора ли спать.
- Я должен тебе сначала кое в чем признаться, - провозгласил Нигглер с мрачнейшим выражением на лице.
- Что такое?
- Я тебя сегодня обманул.
- Неужто когда говорил о кольце? - спросила она. - Не продадут его тебе, да?
- Продать-то продадут, не в том дело.
- А в чем же?
- Мне не десяти фунтов не хватает, - произнес он. - Мне не хватает двадцати.
У Лил камень с души свалился, и она опять раскатилась своим счастливым восторженным смехом, почти так же игриво, как смеялась Эди.
- Делов-то! - воскликнула она. - А я уж бог весть что подумала. Ну и напугал ты меня. - Она опять принялась пылко, взасос целовать его. - Стало быть, ты согласен одолжить у меня деньги, да?
- Да уж придется, - горестно вздохнул Нигглер, как бы скорбя о собственных несовершенствах. - Уж больно мне не хочется огорчать тебя, Лил, а другого выхода нет.
Назавтра утром мистер Фезерстоун сидел в кабине грузовика, все еще полусонный, одурманенный вчерашним аспирином, измученный воспоминаниями о кошмаре, который преследовал его всю ночь, с больным горлом, и тупо глядел на бегущий навстречу пейзаж.
Нигглер дымил цигаркой и тоже явно был не настроен болтать. Только проехав добрый десяток миль, он наконец обратился к своему спутнику:
- Что-то вы, Фезер, все молчите да молчите. Не тянет больше на философию? Как самочувствие-то, неважное?
- Ничего, спасибо, - отозвался мистер Фезерстоун. - По правде говоря, я раздумывал о том, что вчера услышал.
- Что же вы такое услышали?
- Эди сказала мне, что вы сделали предложение ее матери и хотите объявить о помолвке. Ведь это же неправда, конечно?
- Почему неправда? - возразил Нигглер. - Правда.
- Боже милосердный, так ведь вы женаты!
- Ну и что с того, - возразил Нигглер.
- Господи боже ты мой, да разве такое возможно? Это называется двоеженство, вы что, не слышали? За него в тюрьму сажают!
- А я и не собираюсь на ней жениться, - отвечал Нигглер. - Просто объявим, что помолвлены, и все.
