В Москву Шестаков наезжал – «Колькина» квартира была сдана. Осуществлял надзор. Феде два года исполнилось еще летом. Но посмотреть, на кого стал похож, не удавалось. По третьему отцу писался Веткин Федор Леонидыч. Рекреационное пространство элитного дома, где мальчик жил с няней Таней, располагалось на высокой веранде над двухэтажным подземным гаражом. Газон, пожелтевшие клумбы, тренажеры, детская площадка. Даже сосёнки росли – непонятно как, куда девали корни. Попасть внутрь огражденья можно было только из подъездов дома, то есть через швейцара. Тот спрашивал: вы к кому? вас ждут? Нет, Шестакова не ждали. Он поворачивался онемевшей спиной, уже не чувствуя оскорбленья. Колька. У него есть только Колька. И от Кольки пришло письмо. На московский адрес пришло. Должно быть, не хотел полошить мать. Юрий Федорыч, я проиграл в карты свою (вашу) квартиру. Если бы я сам не предложил откупиться ею, если бы не дал расписки кровью, случилось бы такое страшное, чего вы сами для меня никогда бы не пожелали. Больше играть не сяду: от меня отступились. Простите, не кляните. Когда выйду, что-нибудь придумаем.
Шестаков честно показал Колькиным постояльцам полученное письмо. Тех ровно как ветром сдуло. Не требуя возвращенья вперед уплаченных денег, мгновенно съехали, положивши ключ по неписаному закону под коврик. Шестаков повнимательнее взглянул на примелькавшуюся черемуху у забора. Снег едва держался на тонких прутиках. Мигом собрал наиболее любимые вещи - свои и Колькины. Выключил телефон из розетки, вырубил электричество - уже стоя на площадке. Запер квартиру – до Колькиного возвращенья – и потащился в Курск сознаваться Марии. Мария, давно уж арестантская жена, а теперь еще и арестантская мать, почти не удивилась. Людей проигрывают, не то что квартиры. Пока Колька цел, впереди что-то есть. Приедет, доучится – Евгень Василич поможет. (Это при таком-то отце! да он Евгень Василича близко не подпустит.) Пес Полкан опустил шерстистые уши и к разговору не присоединился.
Алиса примчалась ранней весною в Курск. Одна, без шофера. Опять в новом авто, щедро забрызганном дорожной грязью. Сидела в нем у школьных ворот, чуть приоткрыв дверцу и включив отопленье – ждала, когда выйдет. Кругом стоял гомон детей и птиц. Вот идет, увидел ее, сел в машину. Алиса почему-то нервничала. Ты не звонишь… я что, должна за тобою бегать? В твоей квартире бардак. Отворили такие страшные – даже войти побоялась. К счастью, сверху шли двое нормальных людей, и я поскорей с ними. (Ни фига себе. Я не звоню. А сама позвонить не могла. Потащилась сюда по весенней распутице. В этом она вся, моя Алиса. Ну и женщины мне достались. Аховые. Таких поискать.) Алиса, поехали к Женьке. – Никаких Женек. В гостиницу или вообще никуда. - (Никуда, Алиса. Нам с тобою нет места на земле.) Да, хорошо, в гостиницу. Захлопнула дверцу, и птиц голоса стали тише. Ну как, мой милый, сейчас всё расскажешь или потом? – Немного отъедем. Отъехали. Выслушала спокойно. Потом набрала номер мужа. Леня, скажи кому нужно: Жукова, дом двенадцать, квартира три. Очистить сейчас же. – Алиса, и этот у тебя мафиозный? – А то! откуда знакомство, ты думаешь? с похорон. Не надо гостиницы, едем в Москву. В безмолвии ехали. Только Женьке он отзвонил. Женька! ответь мне хоть слово. Ты слышишь, ты понял? Молчит.
