Счастливая Алиса – ей больше некого бояться. Дала Шестакову ключ от квартиры, где живет Федя с няней Таней. От своей не дала, но в хрущевку возле зловредной ТЭЦ больше не ездит. Вызывает (не часто) Шестакова в офис. Шестаков знает, что сие значит. Алиса сажает его в очередную машину и везет к себе. На двадцать втором этаже перед окном плывет небо. Внизу залив, полностью освободившийся ото льда. Летом тут ходят серфингисты. По дамбе бежит трамвай, на длинной песчаной косе пушится ивняк. Мария там в Курске с ума сходит. Вот так у нас всё выходит.
К Феде можно в любое время. Если гуляет с няней Таней – подождать или позвонить няне на мобильник и присоединиться к гуляющим. Это вблизи Алисина дома, но с нею Шестаков тут ни разу носом к носу не столкнулся. Всё равно – Колька раньше Феди занял место в шестаковском сердце. А это дитя, столь щедро ИМ оплаченное, трудно приживается у Шестакова в душе. Шестаков никогда ЕГО лица не видел – ни в жизни, ни в гробу. Было и осталось совершенно секретно. Алиса одна знает, чьих черт в постоянно меняющемся личике сына больше. А если от обоих отцов что-то есть? может так быть? Все люди друг другу родня: все от Адама. Успокойся, Шестаков. Не береди рану.
Лето в Курске. Колька благополучно перешел на третий курс. Считай закрепился. Уже не отчислят: пожалеют затраченных на обученье денег. О том, чтоб привезти сюда Федю, нет и речи. Смертельно оскорбить Марию? не годится. Федя на пышной даче в Жаворонках. Но верхний этаж сдан: Алисе нужны деньги на содержанье дома и участка. Забыть об этом, не крушиться понапрасну. Алиса сильная, она выплывет. Тут, в Курске, всё мирно. По ночам ко крыльцу приходит ежиха с целым выводком ежат в мягких иголках. Пьют молоко из блюдечка, поставленного не на ходу, в сторонке. Алена затеялась в августе родить. Еще Шестаков уехать не успеет – того гляди позовут крестить. Алена девчонка, едва исполнилось двадцать, вот только-только. Так нет же, родила – девочку. Крестили Софьей. Шестаков с Марией восприемники. Кто теперь Женька? вестимо – кум. Из Колькиного дома не вылезает, теперь уже на законных основаниях.
Притихло, призадумалось, похолодало: олень выкупался и в воду наделал. Шестаков покидал свою многочисленную семью: Марию, Кольку, Женьку, Алену, Сонечку. Еще Полкана и ежей, на коих тот лаял: много вас тут развелось. Пытался призвать их к порядку, они же кололи ему нос. Прощайте, милые. Я не надолго.
В Москве, наоборот, немилосердно жаркий сентябрь. Вот и разберись. Москва стала как отдельный континент. Все хотят вырваться из города, стоят в пробках, теряют терпенье. Федя еще на даче – туда Шестакова не приглашают. Об Алисе ни слуху ни духу. Няня Таня как-то странно вздыхает в трубку. В конце концов признается: Алиса Алексеевна вышла замуж. За кого? за бизнесмена, вроде бы торговца вином, точно не знаю. Ребенка усыновили, привенчали, сменили ему фамилию и отчество. Ключ отдавать не нужно – замок тоже сменили. Вот вам и весь Федя. Наверное, уже говорит «папа», только не мне. Хорошо, Шестаков не успел привязаться к мальчику. Впрочем, Алиса о признании спорного шестаковского отцовства никогда и не заикалась. Дала сыну имя-отчество не с потолка, однако же и не спросясь. Сыграла с Шестаковым нехорошую шутку. Не в первый и, должно быть, не в последний раз. По работе они еще связаны, так что возможность есть. Таня, верхний этаж дачи сдавать перестали? – Да, конечно. Сдавать теперь нет необходимости. Но вы не приезжайте. Алиса Алексеевна вам адреса давать не велела. Не взыщите, я человек подневольный. - Конечно, конечно. Алиса Алексеевна в нужде долго не останется. Как я не подумал.
