Они целовались долго, страстно, захлебываясь, до самозабвения. Марине хотелось ласки Романа. Ей и самой хотелось быть с ним ласковой, неотразимой, умелой. Она чувствовала его растущее горячее желание, она не сдерживала этого желания и сама, подчиняясь ему, шла навстречу.
— Люби меня, Рома, — вырвалось у нее, такое страстное, покорное, свойское.
Сейчас никто, никто в мире, кроме луны и звезд, не мог подсмотреть за ней. Никто не мог воспрепятствовать ее желанию и отнять у нее радость этой свободы и головокружительной влюбленности.
Они уходили с берега, оба опьяненные, взбудораженные. Они даже шли неровно, будто и впрямь переборщили с выпивкой. Но у вина тут роль невелика. Они оба об этом знали.
— А-а! — вскрикнула Марина и чуть не упала.
— Что с тобой? — Роман едва успел придержать ее.
— Наступила на что-то… Ногу подвернула. Больно… Дура. Каблук сломала. Туфли-то не мои, Любашины.
— Не расстраивайся. Я куплю тебе туфли… Давай я поглажу твою бедную ножку.
К дороге, где остановили такси, Роман нес Марину на руках.
Весь нынешний вечер Ленка показушно проявляла усердие в домашних делах: со взрослым тщанием мыла тарелки, чашки, драила с содой большую кастрюлю и чайник; все комнатные цветы не только полила, но и взрыхлила ножиком землю и обтерла от пыли горшки; шумно возюкалась в ванне в тазу — что-то стирала. Сергей приметил нерядовое домохозяйское рвение дочери, но повода к этому не разгадал. Отгадка оказалась простецкой:
— Пап, ты в школе как учился? Всегда на «четверки» и «пятерки»? — спросила его Ленка, взглядывая стыдливо и робко.
— Не всегда, — ответил Сергей, не придавая значения вопросу.
— Пап, тебя в школу вызывают, — убитым голосом созналась Ленка, залилась краской.
— Натворила чего-то?
— Я учусь плохо. Учительница сказала, чтобы родители пришли.
Школьные дочерины промашки и казусы, по обыкновению, улаживала Марина. Она же с нею корпела над домашними заданиями, занималась рисованием. Но Ленке нынче деваться некуда: мама далеко, а учительница Раиса Георгиевна строга, никаких поблажек. Пришлось открыться отцу.
— Совсем плохо? — Сергей испытующе посмотрел на дочь.
Ленка пожала плечами, виновато повесив голову. Подавленно молчала.
— По всем предметам? — прервал он молчанку.
— По русскому… Еще по математике «двойка». Я задачу не поняла на контрольной. Учительница накричала… Пап, ты не будешь меня бить?
— Не буду, — насупился Сергей. — Иди спать. Завтра я зайду в школу.
Ленка кротко взглянула на него и тихонечко ушла. Сергей еще сильнее насупился. Не дочерина «двойка» по математике обременила его раздумной тяготой, оценка — ерунда, — дочь спросила его: «Пап, ты не будешь меня бить?» Да разве ж он ее бил? Вроде бы и не вспомнить такого. Но довольно и одного рукоприкладства, чтобы ребенку внушить страх. Вот и Ленка будет считать, что ее в детстве били. Били! Если хоть один раз врезали — значит били…
