Марти положил мои книги на место, и присел на колени около меня, положив руку мне на спину: - Воу , Эвери. Тише, тише, успокойся. Дыши медленно.
Я уже чувствовала подступающие слезы, но пока они не хлынули из глаз. За всю мою жизнь, я впервые желала, чтобы это случилось. Я хотела выплакаться, как следует, и забыть этот период моей жизни. Я начала раскачиваться на месте: - Я не могу сделать это.
- Сделать что, сладкая ? Уточни, - рука Марти водила круги по моей спине. Он нагнулся ближе ко мне: - Скажи мне, дорогая. Я помогу тебе, как только смогу.
- В этом то и проблема, - я взглянула на него глазами, полными слез, - Ты не можешь помочь мне, никто не может. Я должна делать кое-что, что я не хочу делать. Я прошляпила любой выход из всего, я все запорола.
Марти держал свою руку на моем плече, и посмотрел на меня с таким выражением, которое я не могла прочесть. Это была не жалость, это было что-то другое, больше, чем какая-то жалость от твоего захолустного кузена-придурка. – Эвери , ты когда-нибудь задумывалась о том, что ты одна, потому что ты сама этого хочешь? Я попыталась возмутиться такому предположению, но он приложил палец к моему рту, показывая, чтобы я замолчала, и покачал головой: - Нет, ничего не говори. Послушай. Есть время, когда надо послушать, и сейчас самое оно. Я знаю, что у тебя никого нет, и ты сама по себе, но ты не обязана так жить. Я здесь и Мел тоже. Ты просто исключаешь нас из своей жизни, Эвери. Когда все становится сложно, ты замыкаешься в себе, и никто не может пробиться сквозь твои стены. Так не должно быть. Друзья – это твоя семья на данный момент. Я знаю, что могу сделать что угодно для тебя, тебе не нужно даже спрашивать.
Оуу , черт. Его слова стали последней каплей, и мои слезы заструились по щекам. Марти улыбнулся мне так, будто все понимает. Возможно, и так. Возможно, это я одна, кто с прибабахом. Возможно, я не должна со всем справляться сама, но я не знаю, как ко мне отнесется окружающий мир. Единственные люди, на кого я могла положиться и в горе и в радости, были мои родители. Семья была всем для них, для меня. Сейчас, когда у меня никого не осталось, я чувствовала себя потерянной, будто я никому и ни к чему не принадлежу. Будто я не могу больше никому доверять.
Я вытерла слезы с лица тыльной стороной ладони.
Марти полез в свой карман, и вытащил оттуда чистый белый носовой платок для меня. Он был идеально сложен квадратиком, и был такой гладкий, будто он его отутюжил. Он протянул платок мне.
