- Простите, мессир, но у нас нет вина, - извиняющимся тоном сказал Азхол, разведя руками.
- У меня есть, - вмешался в разговор вернувшийся с улицы Курт. - Люди Энцо оставили двух лошадей со всем добром, - сказал он, водружая на стол большую флягу, в которой что-то булькало. - Вот, отличное выдержанное хашское. - Судя по всему, Лесьер уже хорошо распробовал содержимое фляги.
- Подойдет, - сказал туат, подойдя к фляге, открыв ее и нюхнув из горлышка.
- Курт, - позвал Феликс старого воина, и они, приподняв тело Уолтера, аккуратно перенесли и положили его на стол, уже накрытый Азхолом чистой простыней.
Ройс помог Телламату снять с Уолтера кольчугу, и отошел. Больше в помощи туат, по-видимому, не нуждался. Дождавшись горячей, курящейся паром воды, он снял плащ, под которым обнаружились легкие, непонятно из чего сделанные штаны, заправленные в высокие сапоги, бежевая куртка и шелковая рубаха. Бедра были опоясаны ремнем, с которого свешивался десяток мешочков и кошелей, разнообразных размеров и веса.
Сняв пару мешочков с пояса, туат открыл котомку и достал небольшой кожаный футляр. Когда он открыл его, Ройс увидел какие-то инструменты: в металле тускло отразились холодным светом огоньки зажженных Азхолом свечей. Курт с Феликсом смотрели на приготовления молодого туата с видимым спокойствием: и тот, и другой были знакомы с методами лечения феалотов, считавшимися лучшими целителями в Хионе. Азхол же поначалу смотрел на разнообразные крючки, зазубренные ножи, пилки и тонкие иглы, что раскладывал перед собой туат, с широко раскрытыми глазами, а затем, не выдержав и сотворив перед собой охраняющий знак Святого света, вышел из комнаты.
Телламат, меж тем, разлил кипяток по горшкам и чашам. В один из горшков он положил все инструменты, во второй налил вина. Потом начал доставать из мешочков странно пахнущие травы и кидать их в чаши, одновременно что-то напевая под нос. По комнате поплыли ароматы разнотравья: сирень, гиацинт, мята, свежескошенная трава, душистая полынь, сладкая ваниль и совсем незнакомые Феликсу.
Наконец туат поставил оба горшка и чаши перед собой на стол, возле тела Уолтера, и оглянулся на Ройса.
- Нам уйти? - спросил Феликс.
- Можете оставаться, - ответил тот. - Только не шумите.
Ройс кивнул. Курт встал, и, со словами, - пойду гляну, куда же запропастился этот Румпель, - вышел из комнаты.
Туат взял один из коротких острых ножей, лежавших в горшке, разрезал стеганный подкольчужник, рубаху, промыл рану и вокруг нее холстом, смоченным вином. Уолтер застонал, но юноша лишь положил ладонь ему на лоб, что-то напевно выговаривая на незнакомом Феликсу языке, и вскоре Корвин опять затих.
