Сведений о том, как он рос и сколько поменял приемных семей, в свободном доступе не было, но могу представить, что характер у него с детства был не сахар, особенно если уже тогда он стал замечать, что отличается от других детей.
И теперь, когда я только утвердилась в своей версии, что Велш был одной из жертв маньяка, убившего тех мальчишек, чьи останки я изучала, мне стало понятно, что именно его происхождение помогло ему выжить. То, что однозначно привело бы к гибели обычного человеческого ребенка, не могло доконать его из-за унаследованной повышенной регенерации. И это, возможно, говорило о том, что Велшу пришлось вынести гораздо более сильные и длительные мучения, чем другим жертвам, из-за того, что он выживал снова и снова.
Меня замутило от этих мыслей. Мерзкое чувство, когда тебя словно рвет на части. С одной стороны, невыносимая, убийственная жалость к тому ребенку, каким когда-то был Велш, и к тому, что ему случилось пережить. И в то же время тошнотворное, жгучее отвращение к тому чудовищу, которым он стал. А еще ненависть ко всем тем, кто был прямо или косвенно в этом виновен. Начиная от давших ему жизнь проклятых биологических доноров, которых язык не повернется назвать родителями, заканчивая безымянным монстром, в лапы которого он попал, надругавшимся и искалечившим его не только снаружи, но и исковеркавшим, извратившим его душу А еще ко всем тем, кто должен был вовремя заметить, что что-то с ним не так, помочь, если, конечно, еще был шанс.
Да, разумеется, я отдаю себе отчет, что не все пережившие насилие сами становятся чудовищами, и по большому счету это вина самого Велша, что он не захотел бороться со своими демонами, а пошел у них на поводу. Но вины с других персонажей в этой трагедии это не снимало. Теперь лично для меня список обвинений для убийцы тех мальчиков стал длиннее. Он не только был повинен в том, что измывался над ними и над Велшем, когда тот был ребенком, но и породил в нем свое подобие. Поэтому след его кровавых рук был и на каждой жертве Велша. А еще среди обвиняемых для меня был тот самый Изменяющий облик, что совал свой долбаный член куда попало и не заботился о последствиях. Да, его имя я никогда не смогу предать огласке, как имя маньяка, но от этого я хотела знать его не меньше. Может, у меня будет возможность когда-нибудь швырнуть ему его преступление в лицо.
Теперь это дело стало для меня еще более личным, чем раньше, потому что касалось прегрешений мне подобных. И человек, и зверь во мне желали добраться до сути, догнать, поймать, прижать к земле и, на хрен, растерзать всех виновных…
