— Матиас, если вы думаете, что я позволю своим личным взаимоотношениям с кем бы то ни было хоть как-то мешать или влиять на мою работу, то вы совершенно меня не знаете! — Утренняя злость вернулась, заставляя меня говорить гораздо резче и эмоциональней, чем стоило бы.
Концентрированный поток гнева вырвался и буквально ударил Матиаса в грудь, судя по тому, как он удивленно глянул на меня и, отшатнувшись, потер область сердца. Я мысленно отругала себя за несдержанность.
— Ох! — выдохнул полицейский. — Раз так, не стану настаивать на своем мнении.
— Ну, тогда давайте думать, как нам получить факты, подтверждающие или, наоборот, опровергающие мою версию. Не хотелось бы, чтобы убийца этих мальчишек где-то жил и здравствовал.
— В этом я сильно сомневаюсь. Такие больные ублюдки сами собой не останавливаются. Так что есть несколько вариантов: он либо сдох, либо сидит в тюрьме, получив длительный срок, либо переехал куда-нибудь на другой конец света и продолжает делать то же самое. Но в любом случае это не значит, что мы не должны продолжать пытаться узнать имя подонка и обвинить его пусть даже посмертно, — решительно сказал Матиас. — И на самом деле я очень рад, что вы мне помогаете, Юлали.
— Не нужно меня благодарить.
Это я должна быть благодарна за такую возможность. Так я словно борюсь со своими кошмарами. Так я чувствую себя по-настоящему нужной и значимой. А не «самым бесполезным и никчемным существом и камнем на шее». Да, знаю, давно пора избавиться от боли и глупых детских обид, отпустить их. Я взрослая, самодостаточная, независимая. Я делаю то, что хочу и что люблю, и призракам прошлого не удавалось меня ни догнать, ни схватить уже много лет. Просто это дело словно разбередило старые раны, пробудив к жизни чувство одиночества и отчаянной потерянности в чужом мире. И это ощущение нужности кому-то снова стало буквально жизненно необходимым. Пускай я просто обманываю себя тем, что я нужна этим потерянным во времени душам погибших детей, но я не только хочу дойти до конца и дать лица и имена безвестным жертвам, но и открыть миру уродливую рожу того монстра, что сделал подобное с этими мальчишками. Настоящего чудовища, не такого, как я или Северин. И даже если он уже сдох — у него нет права спокойно лежать в земле, считаясь, вполне возможно, достойным человеком.
Матиас немного растерянно потер затылок, как часто делают мужчины, напряженно о чем-то думая.
— Даже не представляю, чем мне мотивировать требование обследовать Велша при помощи рентгена. Думаю, если представлю истинную причину в виде нашей с вами версии, то получу отказ. Вот если бы он сам требовал этого, жалуясь на недомогание или там избиение. Но боюсь, так нам не повезет.
