Северин, не особо стесняясь, буквально снес их с нашего пути и решительно поволок меня ко входу в центр.
— Госпожа Мерсье, а как вы относитесь к другим многочисленным пассиям Северина Монтойи? — вопила нам вслед репортерша. — Ведь его репутация и любвеобильность широко известна.
— Отвали от нас, зараза! — рявкнул Северин.
— Неужели вы думаете, что такой мужчина может измениться, или вас мало занимает эксклюзивность? — В голосе уже откровенная насмешка.
Моя волчица вдруг взвилась, желая опрокинуть дерзкую суку на асфальт и заставить скулить и ползать, прося пощады. Северин почувствовал это, поэтому моментально притиснул меня к себе и прошипел в самое ухо: «Забей!»
— Господин Монтойя, лучше бы вы все же прокомментировали ваши отношения самостоятельно, а то мы ведь все равно дадим это в эфир, а вот то, что мы при этом посчитаем нужным сказать, вам может и не понравиться! — не унималась девица.
— Ага, я весь дрожу! — не оборачиваясь, огрызнулся он, и мы зашли в холл.
Все впечатление от обеда рассыпалось в прах в один момент, возвращая к жизни обычную Юлали, а не идиотку с временно размякшими мозгами.
— Давай я вечером сам за тобой заеду перед шоу, — сказал Северин у дверей моей лаборатории.
Тут же внутри что-то щелкнуло, напрягаясь.
— Разве я уже сказала, что согласна пойти? — прищурилась я.
Северин немного отстранился и посмотрел мне в глаза.
— Ты не собираешься для меня ничего упрощать, да, Лали? — усмехнувшись, спросил он.
Я промолчала, ожидая от него реакции, возможно даже вспышки раздражения. Однако он, тяжело вздохнув, попытался поцеловать меня в губы. Но я повернулась, подставляя ему щеку.
— Прости, но шоу на публику — это не мое.
— Хорошо. Если все же решишь приехать вечером — я буду рад. И кстати, эта стерва с микрофоном права — нам нужно что-то озвучить о наших отношениях, а то они не отстанут и будут копаться и писать всякую хрень.
— Я подумаю. Спасибо за обед.
— И тебе спасибо, что согласилась. Это оказалось довольно приятно. Не настолько, как было бы оказаться наедине голыми и потными, но тоже ничего. Целых полтора часа ты не говорила ничего, за что мне постоянно хочется одновременно придушить тебя и затрахать до изнеможения.
— Значит ли это, что ты готов перевести наши отношения в разряд чисто платонических? — насмешливо посмотрела на него я.
— Что? Да не дай Бог! — воскликнул Северин почти испуганно. — Лали-детка, любое хорошее поведение должно вознаграждаться, и я и не подумаю скрывать, что готов быть весь день шелковым и милым за возможность ночью оказаться между твоих ног и делать много чего грязного и непристойного.
