— Это же дождевая вода. Что может быть чище?
Кэролайн пожала плечами.
— Как знаешь.
— Интересно, здесь глубоко? — спросила Джойс.
— Можно поплавать?
— Похоже, что да, — заявила Кэролайн.
— Мы не узнаем, пока не попробуем, — и Труди стала входить в воду. Под ногами на дне она видела цветы и траву. Каждый шаг поднимал тучи грязи, но она зашла в воду до краешков шорт.
Вода была холодной. Труди покрылась гусиной кожей, но это было лучше, чем проклятый пот. Она оглянулась.
— Здорово! Я пойду.
— Прямо так? — удивилась Арлин.
— Да нет, — Труди вернулась к подругам, на ходу вытягивая блузку из шорт. От озера к ней приятно тянулись струи теплого воздуха. Под блузкой у нее ничего не было, и она чувствовала себя слегка неловко, даже перед подружками, но озеро манило слишком властно.
— Кто со мной? — спросила она, приблизившись к прочим.
— Я, — Джойс уже расстегивала шорты.
— Глубоко лучше не заходить. Кто знает, что там внизу?
— Трава, — беспечно отозвалась Джойс. Она села и стала снимать туфли.
Арлин ее энтузиазм не понравился.
— Не хочешь с нами? — спросила Труди.
— Нет, — холодно отозвалась Арлин.
— Боишься, тушь потечет? — довольно ехидно осведомилась Джойс.
— Никто ведь не увидит, — поспешила вмешаться Труди. — А ты, Кэролайн?
Та пожала плечами.
— Я не умею плавать.
— Там не так уж глубоко.
— Ты этого не знаешь, — напомнила Кэролайн. — Ты прошла всего несколько ярдов.
— Тогда держись возле берега. Там безопасно.
— Наверно, — согласилась Кэролайн без особой уверенности. Ее колебания явно были связаны с нежеланием выставлять себя напоказ.
— Труди права, — ободрила ее Джойс. — Никто нас не увидит.
Однако когда она снимала шорты, ей вдруг показалось, что за деревьями кто-то прячется, но что с того? Жизнь коротка, говорил проповедник. Нельзя упускать приятных минут. Она решительно освободилась от белья и вошла в воду.
* * *
Уильям Витт знал всех четверых. Фактически он знал по именам всех женщин города моложе сорока, и где они живут, и где окно их спальни; он не делился своими познаниями ни с кем из товарищей. Хотя, заглядывая в окна, он не видел там ничего необычного, но и обычное было достаточно интересно. А что здесь такого? Раз уж Бог наградил его глазами, он имеет право пользоваться ими. Это ведь не воровство, не убийство, не обман. Он просто смотрит, что в этом плохого?
Вот и теперь он притаился в кустах, в полудюжине ярдов от края воды и вдвое дальше от девушек, и смотрел, как они раздеваются. Его разочаровало, что Арлин Фаррел держится позади. Если бы он увидел ее голой, то уж этим бы похвастался обязательно. Она была первой красавицей Паломо-Гроув: стройной, светловолосой и длинноногой, как кинозвезда. Две другие, Труди Катц и Джойс Магуайр, были уже в воде, и он переключил все внимание на Кэролайн Хочкис, которая как раз снимала лифчик. У нее были большие розовые груди, от вида которых у него вдруг стало тесно в штанах. Она уже снимала шорты, но он продолжал смотреть на ее груди. Он никогда не понимал, почему парни постарше — ему было десять, — с таким трепетом относятся к нижней части тела. Ему гораздо больше нравилась грудь, такая же разная у разных девушек, как их глаза или нос. А что внизу — поток волос с дыркой посередине. Что они в этом находят?
