В тот день, когда Тарасика чуть не уволок в милицию милиционер, а папу чуть не огрела лопатой женщина-дворник, в тот день, когда папа, взяв с рук на руки своего сына, донес его домой, поехал на работу автобусом номер четыре и вбежал в свою рабочую комнату, опоздав на десять минут, — в этот день зеленый огонек на деревянной карте сказал о том, что испортился свет в одном из районов.
На место электрической аварии сейчас же выехали два монтера: монтер Искра — папа Тарасика и монтер Рахматулин — папин напарник.
Их третий товарищ — мастер-электротехник Андреев — остался дежурить в «Госэнерго» для того, чтобы отвечать на телефонные звонки и глядеть на карту — не зажжется ли на ней другой зеленый огонек, не случится ли в районе еще какой-нибудь аварии с электрическим светом.
Машина «Госэнерго» — маленький, неказистый автобус — быстро летела по городу.
В автобусе сидели два монтера — папа Тарасика, папин товарищ Ахмед Рахматулин — и шофер, пожилой, надутый и небритый человек.
Все молчали. Каждый был занят своими мыслями.
Автобус ехал по длинным, центральным городским улицам, сворачивал в переулки, подпрыгивал, вздрагивал на камнях и опять выезжал на гладкие широкие магистрали.
Два молодых монтера и старый шофер у руля задумались.
…Зажжем наш потайной фонарь (ведь он умеет освещать все на свете, даже то, о чем думает человек).
Монтер Рахматулин — он тоже был студентом-заочником электротехнического института — воображал, как хорошо он сдаст экзамен, как удивится и даже ахнет профессор и сейчас же поставит ему пятерку в зачетную книжку.
Рахматулину пошел двадцать первый год. Он был черноволосый, приземистый, любил музыку и умел хорошо свистеть.
И вот он сидел в автобусе и воображал, как выступит на институтском вечере.
Кто-то скажет:
— Студент-заочник второго курса Ахмед Рахматулин. Художественный свист.
Он выйдет вперед, раскланяется — такой молодой, красивый… Выйдет и засвистит.
И Рахматулин на самом деле вдруг взял да и засвистел.
Он свистел, как зяблик. Нет! Он свистал, как соловей.
В приоткрытое окошко кузова летящего вперед автобуса рвался ветер. Ветер поднял дыбом хохолок на лбу молодого монтера.
— Петух! Ну чистый петух… Петух и есть… — оглянувшись, сказал шофер. (Он сегодня не выспался и был сердитый.)
Но Рахматулин свистел до того красиво, что в конце концов размечтался и сам шофер, сидевший у баранки.
Он думал вот что:
«А может, оно ничего, что мне выделили садовый участок далеко от города?.. Может, все-таки не надо было отказываться?.. Видать, я того… Я немного погорячился.
