Умел говорить председатель. В карман за словом не лез. Все обошел, всего коснулся и во всем нашел нужный акцент…
Голос негромкий, спокойный, будто вазелином смазан, так и просится в ухо.
Умеет Чернышев и вовремя поставить точку. Точка поставлена, а тут как назло человек тянет руку — дай ему слово.
Не замечает руки Чернышев.
— Слово… Староверов Кузьма слово просит! — закричали кругом.
— А-а-а… — будто обрадовался председатель. — Ты о чем? Новое что? Если ничего нового…
— Нового нет ничего! — прохрипел гневно старик. — Все старое да известное…
— А если нет, Кузьма, — ласково заметил председатель, — то дадим слово секретарю райкома…
Староверов махнул рукой и сел. Заметив это, Чернышев уже смелее обратился к нему:
— В крайнем случае, Кузьма, мы ведь здешние, никуда не уезжаем, значит, всегда договоримся.
Все ждали выступления Батова. Что-то он скажет? Поддержит ли Волнова, опираясь, может быть, на решения вышестоящих органов, или заступится за Русакова. Может, впрочем, случиться, что он найдет полезным отложить обсуждение вопроса.
Наконец Батов вышел к трибуне.
— Время позднее, а завтра на работу, — сказал он просто, будто не на собрании. — Я буду кратким. Коммунисты колхоза поступают правильно и правильно понимают решения Пленума ЦК и свои задачи. И райком полностью их поддерживает… Что сказать о Русакове? Мне нравится, что он смелый человек. В Александровке, я вижу, ценят его. И, видимо, есть за что. Погода нас не радует. В этой обстановке русаковский запал особенно важен. А вот что Румянцевой не заплатили, это плохо. Все правление в этом виновато, и прежде всего — председатель… И колхозник в полной мере должен ощущать свою причастность ко всем артельным делам и нести такую же ответственность… В этом сейчас главное, товарищи…
Батов говорил кратко, ясно. В конце своего выступления помедлил и закончил:
— Всем должно быть ясно: к старому возврата нет и не будет!
Волнов спустился в зал, нашел Остроухова и с обычной своей шутливостью сказал:
— Мы твою идею поставим на хорошие ноги. Как-нибудь встретимся и подробно потолкуем обо всем, — и дружески пожал руку.
После собрания, выходя из клуба, Волнов сказал Батову:
— А вы хороший адвокат.
— Имеете в виду мою поддержку Русакова? Напрасно. У него и без меня достаточно адвокатов. К тому же, разве я могу сравниться хотя бы с Мокеем, — весело сказал Батов.
— Шутить изволите, Михаил Федорович.
— До шуток ли, — уже серьезно проговорил Батов и, помолчав, добавил: —Помнишь наш разговор у меня в кабинете? Ты тогда сказал: пусть нас рассудит жизнь. Вот она и рассудила.
