— А партийная организация, — недоумевая, спросил Еремин, — она что, небоеспособная?
— Там секретарем Русаков, агроном. Он малый толковый, но своеволен.
Упершись взглядом в землю, Волнов, как бы в раздумье, продолжал:
— Секретарь парткома он неумелый, но действует уверенно, я бы сказал чересчур уверенно. — Волнову показалось полезным сделать еще один шаг. — Даже самоуверенно, — добавил он. — И если говорить откровенно, не понимаю я Михаила Федоровича Батова: совершенно некритически относится он к Русакову.
Волнов еще раз мельком взглянул на Еремина. Лицо того было пасмурное, он медленно жевал соломинку.
— Впрочем, Русаков — выдвиженец Батова, — чуть усмехнулся Волнов.
Еремин резко повернул голову.
— Ну и что вы предлагаете сделать? — спросил он.
— Думаю, что секретаря парткома надо заменить. Председатель там крепкий, а он ему лишь палки в колеса… А коммунисты там хорошие. Остроухов, например, механизатор…
— Об Остроухове я слышал, — суховато сказал Еремин, и Волнов так и не понял, что он о нем слышал — хорошее или плохое?
Пришла обкомовская машина — вернулась из «Сельхозтехники». Еремин распрощался с Волновым, распрощался дружески, сказав, что в райком заедет в следующий раз.
Поздно вечером, когда Волнов приехал домой, жена сказала ему, что звонили из райкома.
— Кто звонил — Батов?
— Нет, Романов.
Волнов позвонил второму секретарю райкома на квартиру.
— Вот какое дело, Петр Степанович, — сказал Романов, — неприятность в Александровке. Еремин просил разобраться.
— Я в курсе дела, — стараясь быть равнодушным, заметил Волнов.
— Без Батова, я думаю, не стоит разбираться. Надо подождать, когда он приедет.
Это задело Волнова: Батов, Батов…
— Не сменим агронома сейчас — в разгар уборки снимать придется. Только время потеряем, — загорячился Волнов.
«Трусы несчастные, — пробормотал он, положив телефонную трубку. — Все за чью-нибудь спину норовят».
Чернышева и Русакова срочно вызвали в район. Василий Иванович наотрез отказался ехать.
— Вот что, друг мой, — хмуря брови, сказал он Русакову, — заварил кашу и поезжай. Из-за этой Румянцевой горя хлебнем досыта… Не могла подождать до осени.
Русаков спорить не стал:
— Ну что ж, поеду один, Василий Иванович. Может, нам и выговор влепят, только мы поступили справедливо.
Василий Иванович послушал разглагольствования неумудренного жизнью Русакова и, покачав головой, пошел к себе в кабинет. Он-то знал, чем дело пахнет.
И вот Русаков в приемной ждет, когда его вызовут на заседание бюро райкома, и заодно готовится к бою. За время ожидания успел о многом передумать.
