Русаков не соглашался.
— Не надо из меня делать образцового руководителя, Петр Степанович! — Сергей тихонечко царапал кончиком вилки клеенку. — Их и без меня предостаточно.
Волнов недовольно причмокнул, поморщился, встал и вышел из-за стола.
— Неправильно ты понимаешь работу управления. Ну ничего, Батов еще с тобой будет говорить.
Мать, с сердитым видом убирая посуду, толковала свое:
— И не вздумай. Все при тебе — и жена, и угол, все есть… Отец мечтал о том, чтобы ты при доме был…
— Да я никуда и не собираюсь, мама.
Потом Сергей не раз слышал, как в горнице мать ворчала при жене.
— Ты волю мужу не давай и не соглашайся, если что. Понапрасну сманивают. Все мы родились и жили в Александровке. У него и здесь место неплохое, видное. Знаем мы этих районных, день и ночь все в разъездах, щей домашних не поедят, все по чужим углам.
Ну и скажет мама! Была смешна материнская тревога. Разве мог уехать из своей Александровки Сергей? Вот уже четвертый год, как он работает агрономом, четвертый год…
Волнов был настойчив, Русакова действительно тогда вызвали к секретарю парткома Батову. Волнов уже ждал его. Вынул часы, массивные, на цепочке, и улыбнулся.
— Точно, не опаздываешь. По старой армейской привычке люблю, когда люди не опаздывают.
— А я раньше, в студенчестве, всегда опаздывал, — сказал тоже с улыбкой Русаков, — теперь привыкаю… Ну что, сейчас поведете на проработку?
Проходя с Сергеем в кабинет Батова, Волнов усмехнулся:
— Не то слово. Скорее на притирку…
Батов разговаривал по телефону, когда вошел Русаков; оторвался от трубки, сказал, что рад видеть, пожал руку. Сергей ждал, пока окончится телефонный разговор, и время от времени вскидывал испытующий взгляд на Волнова.
— Ну вот что, старина, — чуть улыбаясь, сказал, наконец, Батов. — Жалобы на тебя поступают… Чернышева обижаешь.
— Обижаю, — в тон ему заявил Русаков. — Пусть не подменяет агронома.
— И Волнова обижаешь?
— Обижаю, — опять согласился Русаков. Батов нравился ему свободной, хитроватой манерой разговора.
Батов посмотрел на Русакова в упор.
— Ну, а как с управлением? Пойдешь работать?
Чувствуя, как лицо и шея покрываются капельками пота, Русаков сказал:
— Нет, не пойду.
Волнов нервно ходил по кабинету. Батов чего-то выжидал. Потом улыбнулся и подмигнул Русакову.
— Ну, раз ты такой твердый, скажи, почему?
— Михаил Федорович, от души скажу, бумажное у нас сейчас управление.
Волнов даже руками всплеснул:
— Батов, слыхал?!
Удивился и Батов, и брови его нахмурились.
