Ты от столь давнего времени хранишь все тайны сердца моего, что оно уже не может оставить столь сладкой привычки. В самом важнейшем случае моей жизни, оно хочет излить себя перед тобою. Открой ему сердце свое, любезнейший мой друг; прими в свои недра продолжительные разговоры дружества; если иногда оно побуждает в них распространяться друга, которой говорит, то оно всегда дает терпение другу, которой внимает.
Соединена с участью супруга, или справедливее с волею отца неразрывной цепью, я вхожу в новое состояние, которое не прежде кончится как с жизнью. Начиная оное, обратим на минуту взор на то, которое я оставила; нам не тягостно будет привести на память время толь драгоценное. Может быть, я найду в нем наставления полезнее употребить то, которое мне остается; может быть, и ты найдешь некоторой свет для изъяснения того, что в моем поведении было всегда от глаз твоих закрыто. По крайней мере, рассуждая о том, что мы были друг для друга, наши сердца лучше восчувствуют, чем они обязаны себе до конца нашей жизни.
Почти уже шесть лепи тому, как я в первой раз тебя увидела. Ты был молод, хорош, любезен; другие молодые люди казались мне прекраснее тебя: но ни один не производил во мне ни малейшего движения, и сердце мое предалось тебе с первого взгляда; я чаяла видеть на лице твоем черты души, какая для моей была надобна. Мне казалось, что мои чувства служили только орудием к чувствованиям благороднейшим. И я любила в тебе не столько то, что видела, как то, что воображала сама в себе чувствовать. Нет двух месяцев, как еще я думала, что не обманывалась; слепая любовь, говорила я себе, справедлива; мы были сотворены один для другого; я была бы его, если б порядок дел человеческих не возмущал согласия природы; и ежели бы кому-нибудь позволено было наслаждаться благополучием, то мы бы могли быть благополучны.
Мои чувствования были обоим нам общи; они бы меня обманули, если б я одна их испытывала. Любовь, которую я знала, не могла иначе родиться, как от взаимного сходства и согласия душевного. Почти никогда не любят, если нелюбимы; по крайней мере, тогда не любят долго. Сии страсти без взаимности делающие, как говорят, столько несчастных, основаны на одних только чувствах; и ежели иногда проницают до души, то по ложным сходствам, которые скоро выводят из обмана. Любострастие не может обойтись без наслаждения, и им истребляется. Истинная любовь не может обойтись без сердца, и столько продолжается, сколько произведшие ее сходства. Такова в начале была любовь наша; такова она будет, я надеюсь, до конца наших дней, когда мы ее лучше расположим. Я видела, я чувствовала, что я была любима и что заслуживала быть любимою. Язык мой был нем; взгляд был принужденный, но сердце давало разуметь себя: мы скоро испытали между собою нечто такое, что делает молчание красноречивым, что заставляет говорить потупленные глаза; что робкую стыдливость делает дерзновенною, что изъявляет желания страхом, и открывает все то, чего сказать не смеет.
