Это ад. И для него, и для меня.
Но ад, изначально созданный мной.
– Вот это…
Вот это счастье, которого я хотела? Нечто настолько уязвимое, настолько легко исказимое?
Если так, мою «шкатулку» надо унич-…
…Нет, не надо скоропалительных выводов. Все остальные, на ком я ее применяла, не осознавали, что все вокруг них фальшивое, и наслаждались счастьем.
Кадзуки – исключение; в нем есть что-то особенное, что позволяет ему различать обман и заставляет сопротивляться.
– Не понимаю… что стало причиной этого всего?
Его чувства ко мне? Но едва ли он делает то, что делает, ради меня. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы он забыл обо мне, чем чтобы страдал так сильно. Если бы я только могла, то с радостью вошла бы в этот ад вместо него. Мне стократ тяжелее видеть, как он страдает, чем страдать самой.
Кадзуки должен знать мои взгляды и предпочтения.
– Кадзуки… приди в себя. Никто не желает того, что ты делаешь. Еще не поздно. Забудь обо мне и найди свое счастье!
Однако тут впервые за долгое время ко мне обращается «осадок»:
(Это еще только начало.)
Я поражена, но вскоре обнаруживаю, что его слова не были ни ложью, ни даже преувеличением.
Ад Кадзуки изменился к худшему и начал пытать его всеми мыслимыми способами.
Он прибег к абсолютно запретному методу: убил Моги. Потом убил своих друзей. Убил свою семью. Убил невинных горожан.
Он хочет избавить мир от людей, чтобы в нем не осталось места для счастья.
Убийство ранит Кадзуки гораздо сильнее, чем самоубийство. Если он будет продолжать, то к моменту, когда он сумеет выбраться из «шкатулки», от его рассудка мало что останется. Совесть будет терзать его до конца жизни.
– Прекрати, Кадзуки… прекрати уже…
Я уверена, что Кадзуки отлично сознает последствия своих поступков, и все же убивает – ради того, чтобы встретиться со мной. Его не остановить.
Из-за его убийств по миру начинают расходиться трещины.
Ах… они – воплощение моего колеблющегося сердца. Моей колеблющейся веры в «Ущербное блаженство».
В конце концов Кадзуки удалось избавиться от всех, кто населял этот мир.
Отсутствие жизни вокруг него означает, что лишена смысла и его собственная жизнь. Смысл человека определяется существованием наблюдателей. Оставшись один, Кадзуки постепенно теряет человеческие умения. Он уже не умеет ездить на мотоцикле, он уже не умеет пользоваться лифтом, он уже не умеет писать, он постепенно разучивается говорить.
Кадзуки становится неспособен делать что бы то ни было.
