О совершенстве, с которым это удалось сделать, можно судить по садовой архитектуре Версаля. Норберт Элиас пишет: «Кроны деревьев и кустарники должны быть обрезаны таким образом, чтобы не оставалось и следа от беспорядочного роста. Дорожки и клумбы должны быть расположены так, чтобы планировка парка демонстрировала ту же ясность и элегантность, что и само здание королевского дворца. Здесь, в архитектуре зданий и парков, в совершенном покорении материала, в абсолютной обозримости и упорядоченности покоренного, в полной гармонии частей, составляющих единое целое, в элегантности пышного декора, которая подчеркивает элегантность движений короля и придворных дам и кавалеров, в уникальных размерах зданий и парков, которые… служили презентации королевской власти, идеалы короля воплотились, возможно, с большим совершенством, чем это достижимо путем контроля и подчинения людей».
С давних пор королевский дворец — нечто большее, чем просто жилище короля. Это — визуализация идеи государственности с полагающимися ей достоинством и блеском.
В эпоху парламентского конституционализма, когда уже появились первые признаки заката монархий, Вильгельм II еще раз попробовал жить в соответствии с идеей «мистического центра». И это удалось ему, монарху, которого так часто высмеивали. При нем в Германии положение императора — а учитывая расщепленное немецкое самосознание, уже одно это было большим достижением — стало ориентиром, по которому сверялись, признаем, недолго, все институты империи, все слои и сословия населения, больше того, каждый отдельный житель Германии мог точно оценить свой социальный статус по дистанции, отделявшей его от императорского двора. В центре рейха — шикарная немецкая столица, в ее центре — императорский дворец, а в центре дворца — легендарный Белый зал. Мой покойный друг, вильгельмофил и вельможа Николаус Зомбарт, говорил, что это место вообще нельзя оценить по достоинству, если говорить о его красоте или пытаться подойти к нему с мерками искусствоведения и истории архитектуры. В нем надо видеть мифическое место.
— Здесь и нигде больше, — говорил Зомбарт, — должны были проходить важнейшие церемонии и государственные акты.
Томас Манн называл Белый зал «строгим местом лицедейского культа». Великолепие, или «щедрость» (воспользуюсь одним из любимых слов моего друга Зомбарта), Вильгельм II считал не удовольствием, а своим неотъемлемым долгом.
Ну и, кроме того, есть, разумеется, еще одна причина, почему король должен жить во дворце: дворцовые привидения. В Европе практически нет ни одного королевского дворца, о котором не было бы истории про привидения. Они — неотъемлемый реквизит дворцов уже хотя бы потому, что напоминают королям: вы не только стоите в длинной череде предков, но и правите, так сказать, под их постоянным критическим наблюдением. У королевы Англии, например, нет ни малейших сомнений в том, что по коридорам Виндзора регулярно проходит призрак Елизаветы I. Уже маленькими детьми, рассказывает королева, она и ее сестра Маргарет видели этот призрак — в Зеленом коридоре, рядом с бывшей детской комнатой королевы. Елизавета I была дочерью Генриха VIII и Анны Болейн, она умерла в 1603 году после сорокачетырехлетнего правления. Ее постоянно преследовал страх заразиться чумой. В разгар своей фобии она приказала построить во внутреннем дворике Виндзора виселицы и казнить каждого придворного, которого подозревала в болезни. Старожилы Виндзора верят, что именно эти жестокие поступки не дают Елизавете I обрести покой после смерти.
