— Я знаю, — пискнула Джейми. — Начнём с ноги.
Кончики её пальцев коснулись левой подошвы юноши, легко скользнули по ней, заставив его вздрогнуть, потом крепко сжали пальцы, отгибая их назад. Вайми ощутил легкий укол от прикосновения иглы. Её острие скользило по чуткой коже, рассылая потоки мурашек, потом на миг замерло и юноше показалось, что он сорвался со скалы — ощущение обречённости было очень похожим. И…
Джейми не воткнула иглу, а медленно, с садистским наслаждением, вдавила её в кожу и Вайми почти закричал от боли. Потом он понял, зачем нужно масло — оно убивало заразу… а также невыносимо жгло. Воткнутая в него игла, казалось, медленно раскалялась добела. От боли вспыхнуло в глазах, все мышцы напряглись до предела. Он сжал пальцы рук и ног и втянул живот, стараясь справиться с этим ощущением. Дамы жадно смотрели на него, часто дыша. Не удержавшись, Вайми обложил их матом — он знал много неприличных слов, но, увы, лишь на своём родном, так что его просто не поняли. К его подошве прикоснулась вторая игла, поскользила по коже — а потом воткнулась рядом с первой. К нему потянулась ещё одна рука с иглой… потом ещё… ещё… и ещё…
Раскрасневшиеся девушки что-то непрерывно щебетали, непрерывно вонзая иглы в грудь, плечи, бёдра, отчаянно втянутый живот юноши, отчего крупные мускулы Вайми подрагивали, живот и бёдра трепетали — и каждый острый всплеск боли отдавался в голове, рассыпая мысли колючими искрами, совершенно лишая его способности соображать. Он мог лишь молчать, весь дрожа, пока волны боли, одна за другой, прокатывались по его телу. Государь спокойно сидел возле его головы, наблюдая за лицом юноши. Взгляд Вайми невольно тянулся к нему, его рот иногда почти приоткрывался — попросить прекратить пытку — и лишь ненависть удерживала его от этого. Он то кусал губы от боли, то оскаливался, словно дикий зверёк. Краем глаза он видел стоявшего у дверей Ханнара — на лице найра застыла гримаса тоскливого отвращения. Было видно, что зрелище давно наскучило ему и он мечтает лишь об одном — прервать его… одним ударом меча. Но Вайми, если бы его спросили, отказался бы от такого милосердия — несмотря на все муки, жить ему по-прежнему очень хотелось…
В его теле торчали уже сотни игл. Рот юноши был открыт, глаза дико расширены, но сейчас он уже ничего не видел. Его голова дико моталась, из глаз текли слёзы, но ему удавалось сдерживать себя — он не пытался вырваться, не орал, не просил о пощаде. На лицах девушек начала появляться злость — упорство жертвы им явно не понравилось. Джейми загнала иголку в его сосок — и Вайми задохнулся от ослепительной боли. Сейчас всё его дрожащее тело было совершенно мокрым от пота, глаза зажмурены, зубы плотно сжаты, сквозь них вырывалось непрерывное "н-н-н-н-н-н!". Ещё чья-то рука загнала иглу в его причинное место. На сей раз Вайми всё же взвыл, дёрнувшись всем телом, оковы на руках и ногах глубоко впились в кожу. Судороги начали скручивать его бёдра, они хаотично задвигались. Он пытался выгнуться в дугу от пылавшей внизу живота ослепительной боли. Государь склонился над ним, с интересом вглядываясь в перекошенное лицо пленника — и Вайми с наслаждением плюнул в него.
