— А мы, Станислав Михайлович, — сказал Терёхин (он всегда начинал называть Макарова по имени-отчеству, когда видел, что тот сердится), — мы опыт ставим. Проверяем живучесть кошачьего организма.
Он смотрел на Макарова с лёгкой снисходительной насмешкой, даже с некоторым едва уловимым презрением, словно говорил: «Что вы девчонок слушаете? Охота шум поймать из-за таких пустяков!» И выражение его лица повторялось на лицах мальчишек, которые стояли за его спиной.
— А умнее ничего не придумали? — спросил Макаров.
— Тебя бы, Терёхин, самого так помучать, тогда бы узнал! — тут же вставила своё слово Лепёшкина.
— Тю-тю-тю! — сказал Терёхин. — Слёзки вытри. Нервы укреплять надо. Подумаешь, одной кошкой больше, одной меньше!
— Знаешь, кто так нервы укрепляет? — зло спросил Макаров.
— Ну кто?
— Фашисты, вот кто!
Терёхин открыл было рот, хотел что-то сказать, но Макаров не стал слушать, повернулся и пошёл прочь.
— Да мы же шутили! — крикнул ему вслед Терёхин. — Что, и пошутить уже нельзя?!
Шутили они! Как же!
Будь этот Борька его братом, он бы давно уже… Впрочем, что бы он сделал? Поколотил бы его? Но он не представлял, как бы смог решиться ударить человека, который его меньше и намного слабее. Тогда что же он всё-таки сделал бы? Поговорил бы, что называется, по душам? Но кто ему запрещает сейчас поговорить по душам с Терёхиным? А вот не получается. Оказывается, не так-то это просто — захотел и поговорил.
Будь Борька его братом, он был бы все время на глазах, изо дня в день, — вот что, пожалуй, самое главное! А так Макаров хорошо, если видит Борьку раз в неделю. Вроде бы только-только протянется какая-то ниточка, неделя пройдет — уже оборвалась, опять встречаются едва ли не как чужие. И с кем Борька всю неделю, чем занимается — неизвестно.
Однажды в воскресенье Макаров отправился в посёлок в увольнение и встретил на главной улице, возле кинотеатра «Космос», Борьку Терёхина. Терёхин был не один. Какие-то два взрослых парня, и Борька с ними. Он помахал Макарову рукой: «Привет, Стасик!» Рядом с этими парнями он тоже старался казаться взрослым. Макарову не понравилось это. Нет, его не обидело и не рассердило, что Борька поздоровался с ним так небрежно, словно со своим одноклассником, — в конце концов, он сам всегда хотел, чтобы отношения его с ребятами были проще. Ему не понравилось то, что Терёхин явно кичился своей взрослостью, выставлял её напоказ. А уж Макаров-то знал, как много глупых поступков совершается мальчишками именно из-за этого стремления любым путём доказать свою взрослость.
