На следующее утро, около восьми часов, когда каждый был занят своими делами, вдруг послышался похоронный звон, сначала в церкви ля-Палю, затем Сен-Шарль, затем Акуль. Это никого не удивило, потому что было известно, что ежедневно бывает с десяток похорон. Но ветер принес звон колоколов Фаро, затем пришла очередь прозвонить колоколам Андум и Каталан.
Господин Панкрас вышел на порог и прислушался. Сидя на краю парапета, клирик и капитан тоже слушали, как к этому плачу присоединяется Жольет, потом л’Эстак, потом Сент-Анри, а затем и дальняя часовня Ров, которая воспользовалась морским бризом, чтобы добавить несколько своих нот к этому печальному концерту.
― Не нравится мне эта музыка, ― вздохнул Панкрас.
― Конечно, ― сказал клирик, ― менуэты господина Люлли гораздо приятнее для уха и особенно для духа… Что до меня, я не верю, что это чума. Мой друг, помощник в госпитале, сказал мне, что сейчас сезон злокачественной лихорадки, что болота Ювоны распространяют в это время летучий яд, который и является причиной заразы. В то же время есть вспышка сифилиса, из-за двух полков, прибывших из Тулона, и мой друг помощник…
― Твой друг помощник, ― резко сказал господин Панкрас, ― просто дурак, который мнит себя ученым, потому что ставит клистиры. Говорю тебе, что чуму выпустили в город и что по меньшей мере половина из этих людей погибнет.
— Я не сомневаюсь в вашей науке, ― скромно ответил клирик, ― но надеюсь, что впервые в жизни вы ошибаетесь… В любом случае, поскольку мне необходимо идти в город, чтобы получить плату за уроки в этом месяце, я до полудня принесу вам свежие новости.
— Дай Бог, ― вздохнул Панкрас, ― чтобы ты не принес нам ничего другого.
Клирик поднялся, не сумев сдержать улыбки, вежливо поклонился и ушел легким шагом.
Капитан посмотрел ему вслед с озабоченным видом, затем поднялся, сложил руки рупором и закричал:
— Норбер!
Клирик остановился на мгновение и обернулся.
— Если ты подхватишь чуму, ― крикнул капитан, ― не возвращайся сюда умирать!
Клирик поднял над головой скругленные руки, легко подпрыгнул, сделал антраша, поклонился и послал кончиками пальцев воздушный поцелуй в сторону площади. Затем он положил руки на бедра и, пританцовывая, пошел вниз.
Господин Панкрас провел день в кабинете, листая книги по медицине и истории. Около полудня старая Алиетт, не говоря ни слова, расставила столовые приборы на маленьком столике у окна, а затем подала на длинном серебряном блюде жареную зубатку на подушке из фенхеля. Проходя мимо своего господина, она тихо прошептала:
