— Лиз. Лиз Доугерти.
— Приятно познакомиться, Лиз, — сказал он, предлагая ей руку.
Она вложила свою руку в его.
— Рукопожатия и поцелуйчики, — пробормотала она.
— Такова жизнь. Хотя это, как правило, не так приятно, как сейчас.
— Казалось, вы чувствовали себя просто отлично сегодня, — ответила она. — Почему вы решили сбежать?
— Стоп, сейчас не об этом, — сказал он.
Она не собиралась удаляться от своего репортерского вопроса, в конце концов, эта была ее жизнь.
— Я не покупаю выпивку репортерам. Я купил коктейль для Лиз Доугерти. И я хочу знать, когда я могу увидеть вас снова.
Все чувства, подсказывали ей не соглашаться. Что хорошего могло произойти от этого? Она была репортером, а он политиком, о котором она писала. Они не могли игнорировать этот факт.
Но своей жизни, она не могла отказать.
— Вы хотите встретиться со мной снова?
Он полез в карман, вытащил бумажник и извлек визитную карточку. Вложил в ее ладонь, и она ощутила пальцами тонкую тисненую бумагу. Насколько она разбиралась, то это была дорогая карточка.
— Я уже сказал, что хочу увидеть вас снова. Если вы не против, позвоните мне по этому номеру. Это моя личная линия. Если вы не можете связаться со мной, позвоните моему секретарю по номеру ниже. Я непременно свяжусь с вами, — сказал он с пристальным взглядом, проникающим внутрь, который заставил ее поверить, что именно так и будет. — Я желал бы остаться сейчас, но у меня есть кое-какие дела, требующие моего внимания.
Она не могла позвонить ему. Она не могла встречаться с ним. Это не было бы правильным для ее профессионализма или для ее будущей карьеры в журналистике.
Возможно, когда она, наконец, уйдет от него, она не будет чувствовать жар и отчаянье быть ближе к нему.
— Эй, — прошептал он нежно, проводя пальцами по ее подбородку, — вы хотите меня увидеть. Я хочу увидеть вас. Позвоните мне. Если вы этого не сделаете, вы будете сожалеть об этом.
Он мог прочесть ее мысли?
— Я подумаю об этом, — прошептала она, находясь в состоянии оцепенения.
— Я с нетерпением жду вашего звонка, — сказал он, отпуская ее подбородок.
Ее тело уже тосковало без его прикосновений. Она ненавидела, что он оставил ей право выбора, хотя уже заявил, чего хотел. Теперь все зависело от нее. Он хотел, чтобы она пришла к нему добровольно, и она, конечно, желала. Он вызывал у нее неотвратимую, неконтролируемую тягу, которую она никогда не испытывала к другим мужчинам. Он хотел, чтобы она поддалась ему.
Но она знала, что никогда не сделает этого.
