А вот еще человек – Влад не знает, кто это, но лицо мужчины ему отчего-то кажется знакомым. Нет, не сохранила его память тот день, он канул в Лету, и только эти фотографии свидетельствуют о том, что день этот был. Это вдвойне странно, потому что он многое помнит из самого раннего детства и позже тоже – вот ведь запомнил Сонину родинку на щеке и ее маленькие розовые ушки, и их разговоры тоже помнит. А этот день выпал из памяти.
Взяв альбом, он направился к Соне. Утром, когда мать попросила его отнести завтрак, он шел к ней с ощущением крайней неловкости, а сейчас запросто протиснулся в старую дыру в заборе, увитом диким виноградом, и направился прямо в дом.
– Соня!
В доме ее не оказалось, и Влад пошел по дорожке, едва заметной в траве. Наверное, она либо у озера, либо на берегу реки. Так и есть – у озера старая беседка, а в беседке расположилась Соня с ноутбуком. Что-то она пишет, и Влад понимает: это очередная книга, полная эльфов и прочих сказочных жителей. И мешать ей не стоит, но нетерпение слишком велико.
– Соня!
– Ну чего орешь-то? Я и первый раз отлично слышала. – Соня повернула к нему голову. – Что это у тебя?
– Фотографии. – Влад вошел в беседку и положил на стол альбом. – Я тут разбирал снимки, и вот смотри, что нашел. Самое смешное, что я не могу вспомнить, когда это снимали.
Соня посмотрела на фотографии, и ее лицо окаменело.
– Соня?
– Это поминки на даче у Дариуша, год со дня смерти его дедушки. Его родители созвали соседей, и мы пришли. Вернее, я пришла, Лизу привели, а тебя мама притащила, потому что боялась, что ты пойдешь на речку с пацанами и там утонешь.
– Ага, она всегда отчего-то этого боялась. Но я того дня вообще не помню, как отшибло.
– Зато я помню. – Соня вздохнула. – В тот день исчезла Лиза.
4
Дом сиял огнями, а в необъятном парке мерцали фонарики. Дорожки, вымощенные мозаичной плиткой, терялись в полумраке, вдоль них развесили грозди фонариков, которые освещали все вокруг и вели к полянкам с клумбами и скамейками, иногда можно было выйти к причудливой беседке – всякий раз другой. Звуки живого оркестра, доносящиеся из дома, соревновались со стрекотом сверчков.
Ноги горели от боли. Соня спряталась на балконе и застыла как статуя, потому что любое движение вызывало новый приступ боли, терзающей ее ступни. Проклятые туфли на каблуках превратили первый в Сониной жизни бал в кошмар. Сейчас ей хотелось, сняв туфли и подобрав юбку, влезть в фонтан, чтобы вода утолила пульсирующую боль в ногах. А ведь туфли по размеру, но каблуки превратили их в орудие пытки.
