– Прости меня! Я должен идти. Планы изменились!
– Что случилось?.. А, ну да! Мне нельзя говорить: я же шныр! – вкрадчиво сказала Рина.
Комнатка без окон оказалась гримеркой. Расчески, зеркала, пульверизаторы. Долбушин взял со стола пузатую баночку с какой-то жидкостью и приложил ее ко лбу, чтобы охладиться. Рина смотрела на отца с интересом. Банка работала как лупа. Она укрупнила все черты отца, сделала их утрированными, явными, и то, что было скрыто, вылезло наружу.
– Ты «зуб», – убежденно сказала Рина.
Долбушин оторвал банку от лба. Напрягся. Рине стало смешно. Вечно он прикидывает, обижаться ему или нет.
– Кто я?
– Типичный такой работник офиса. У «зубов» очень твердая эмаль и очень мягкая ранимая внутренность. Вообще все, что снаружи колючее, внутри мягкое, детское и беззащитное. Морской еж, например, тоже «зуб»…
– Я тебя не понимаю!
Рина махнула рукой, великодушно прощая ему непонимание:
– Еще бы! Всегда мучительно слушать, как работает родительский мозг! Так что за секрет принес шпион? Удалось ему выяснить, куда Дионисий Тигранович прячет свою пудреницу?
Долбушин сдвинул брови, соображая, откуда его дочь знает, из какого форта шпион.
– Не могу сказать. Секреты моего форта – это секреты моего форта. Моя задача – сохранить тебя, а не облегчить жизнь Кавалерии… Ты до ШНыра доедешь? У тебя деньги есть?
Рина ответила, что денег полно. Недавно она ограбила цыганку. Долбушин поскреб пальцем подбородок и признал, что для начала это неплохо. Внезапно он шагнул к Рине и прежде, чем она поняла, зачем он это сделал, быстро и неловко поцеловал ее между скулой и виском. Рина запоздало дернулась и вытерла место поцелуя рукавом.
Долбушин невесело усмехнулся:
– Тебе вызвать такси?
Рина молча показала ему пылающего сирина на нерпи.
– Личный транспорт небесного водолаза? Ну, желаю не размазаться! – сказал отец.
Глава одиннадцатая
Хрустальная балерина
Человек – странное существо. Он постоянно просчитывает других людей. Что кому сказать, о чем умолчать. Один текст произносит вслух, другой про себя. Часто ему и нечего как будто скрывать, и мыслей никаких задних нет, а все равно коррекция продолжается. И мне это жутко не нравится. Я хочу быть цельным и единым, без этого вонючего суфлера в душе.
Из дневника невернувшегося шныра
Gulia (22.45). Прощай! Это мое последнее сообщение! Больше я никогда тебе не отвечу! Я твоя хрустальная балерина! Я разбита вдребезги! Я пишу это, а слезы заливают клавиатуру. Не звони мне, не пиши! Я тебя ненавижу, я умерла для тебя! Наши отношения себя исчерпали! Не смей даже думать обо мне! Слышишь, я тебе запрещаю! На месте тебя в моей груди черная дыра! Прощай навеки, ты, бывший когда-то всем в моей жизни!
