Я вцепился в холодный переплет, чтобы вытянуть с полки тяжелый том.
За спиной скрипнули колеса.
— Поставь книжку, Крамер. Сколько раз повторять: руки надо мыть, прежде чем трогать такие вещи! Мыть руки надо! Сколько раз говорить?
Я смутился и задвинул книжку обратно на полку. Мыть… Мыть руки надо после того, как потрогал эту дрянь.
— Дед Юр, я все хотел спросить…
— Ну?
— Сколько лет было той, с сорока двумя?
Старик подозрительно разглядывал меня.
— А с чего это такой интерес?
— Ну так… Вдруг сообразил, что не знаю. А надо бы. Если хочу стать когда‑нибудь таким, как ты.
Я улыбнулся, но Старика на телячьих нежностях не проведешь. Он поднял указательный палец и прицелился в меня:
— Ты мне это брось, Крамер! Таким, как я… Ты что, всю жизнь собираешься только этим и заниматься?
— «Тонкое искусство охоты требует постоянного совершенствования, вплоть до самоотреченья», — процитировал я из «Молота».
Старик хлопнул ладонью по подлокотнику.
— Охоты! На кого охоты? Мы вычистили и город, и все вокруг. Здесь их больше нет. А если какая‑то случайно и забредет к нам, в нашу глухомань, то это будет мелочь. Тебе с лихвой хватит того, что ты уже можешь. И… — Он осекся. Внимательно поглядел на меня. — Или ты опять кого‑то из другой области собираешься, засранец?!
— Ну, почему сразу из другой области… Можно же и просто учиться. На всякий случай. Кто‑то ведь должен…
— Ты жить должен! Жить! Вот чему тебе надо учиться!
— Но, деда Юра, я же…
— Ты на остальных наших посмотри, — перебил меня Старик. — У Гошки вон уж вторая девчушка родилась. Серебряков тоже времени даром не теряет, кобелина, уж полгорода девок перепортил, наверно… А ты?
— Что — я?
— А то, что ты уже не живешь! Ты уже фанатиком стал. Это уже болезнь. Ну сколько тебе можно объяснять, что охота — она ради жизни. Чтобы убрать то, что мешает, и спокойно жить дальше. Жить! Охота ради жизни, а не жизнь ради охоты! Понимаешь?
Я прикрыл глаза, прислушиваясь к себе:
— Пора, кажется…
— Ты меня не слушаешь! — Старик врезал кулаком по подлокотнику.
Но тоже замер. Поморщился, нехотя кивнул.
— Да, пора… Но учти, Крамер. Это последний раз вне расписания. Две недели я тебя к ней больше близко не подпущу! Понял?
Я кивнул, слушая уже не Старика, а то, что творилось во мне.
Глубоко в голове родился холодный ветерок.
Эти холодные мазки по вискам изнутри лишь на первый взгляд схожи. Если знать, на что обращать внимание, легко заметить, что каждый налетает по‑своему. Все разные, как и лица их хозяек.
