Потом, когда горло отпустило, долго держал голову под ледяной струей. Плескал воду в лицо…
Но все это не помогло. Когда я поднял лицо к зеркалу, оттуда на меня глядели два диких глаза. Разных: один серо‑голубой, другой серо‑зеленый, но одинаково полных страха. Бессмысленного, звериного страха, против которого нет спасения. Два совершенно сумасшедших глаза.
Господи… А я ведь так верил, что распрощался с этим воспоминанием навсегда. Что оно затерялось в глубине памяти, слежалось. Стерлось!
И уж совершенно был уверен, что прошло то время, когда этот кошмар преследовал меня почти каждую ночь…
Сука… Чертова сука! Глубоко же она меня зацепила. Разбередила даже это…
Это все из‑за нее, из‑за ее вчерашнего тычка. Можно вытеснить страх из сознания, но это вовсе не значит, что страх уйдет. Иногда он просто отступает с верхнего этажа, чтобы засесть глубже.
Я до сих пор дрожал. И мне было страшно. Без причины, но до одури страшно. Хотелось закрыть дверь ванной — на всякий случай, подальше от темноты, что была в коридоре, — и привалиться спиной к кафелю. Чтобы со спины не напали. И еще поджать ноги, подальше от темного провала под ванной.
Мышь, забившаяся в свою норку, но понимающая, что что‑то в мире сдвинулось с места и теперь даже в этой норке не спастись…
Трус! Чертов трус!
Я стиснул зубы, прикрыл глаза и попытался вытащить из памяти противоядие. Оно есть. Есть где‑то глубоко во мне. То, чем закончилось…
…Старик и его ребята, ворвавшиеся в подвал. Лица, мелькающие в темноте, крики. Выстрелы, отлетающие от каменных стен, оглушающие меня.
Я захлебывался собственной кровью, но тело вдруг отпустило. Я снова мог моргнуть, мог даже закрыть глаза, мог двигаться. Я уже не лежал на женщине. Меня, как щенка, отбросили за алтарь, к дальней стене.
А женщина вскрикнула и захлебнулась своим криком. И тот, который держал меня за волосы — тоже замер, растянулся черной тенью на полу по ту сторону алтаря…
Кто‑то приподнял меня, прижал комок ткани к шее…
— Все будет хорошо, малыш, — шептали мне в ухо. — Теперь, малыш, все будет хорошо…
Я пытался вытащить это из памяти, сделать эти воспоминания как можно ярче…
…теплые касания рук, когда меня обнимали за плечи, и хрипловатый голос, шептавший мне в ухо. Сильные мужчины, кружившие вокруг меня, как няньки. Бинтовавшие мне шею и старавшиеся не шуметь, лишь ободрительно ухмылявшиеся мне, хотя у них у самих руки еще дрожали от пережитого волнения…
Я пытался снова почувствовать все это — только вместо этого из памяти выскакивали другие кусочки.
