В коридоре послышался клокочущий от возмущения голос профессора:
– Я уже давно должен быть на работе! Мне надо туда хотя бы позвонить!
– Профессор, как вы не понимаете, – Василий Александрович пытался говорить спокойно, но по заметной напряженности в голосе было понятно, что спокойствие ему давалось не очень просто, – ваш рабочий телефон наверняка прослушивают, а за работой следят.
– С какой стати кто-то будет следить за моей работой и прослушивать мой телефон? – возмущался профессор.
Наступило напряженное молчание. Я понял, что дед старается взять себя в руки, чтобы не сорваться на профессора.
Я сам в этот момент хотел выскочить из комнаты и хорошенько рявкнуть на своего туголобого наставника, который упорно или действительно не понимал элементарных вещей, или делал вид, что не понимает.
– Вы присутствовали при нападении на сотрудников федеральной службы безопасности, – еще спокойней заговорил Василий Александрович после паузы, – и сбежали с места преступления вместе с нападавшими. Вы являетесь соучастником преступления, и вас разыскивают так же, как и нас.
– Но мне надо! Понимаете? – упрямился профессор. – Я поеду туда, если вы мне не дадите позвонить…
Я застыл в ожидании глухого звука удара за дверью. Но его не последовало. Дедовы терпение, выдержка и сдержанность заслуживали восхищения.
– Профессор, – все так же спокойно заговорил он, – если я вам дам позвонить, то очень быстро весь район, где мы сейчас находимся, будет оцеплен в радиусе десяти километров, и мы не выберемся из этого кольца ни сегодня, ни завтра и, может быть, никогда. Понятно?
– Понятно, – проворчал профессор.
Я с облегчением вздохнул.
– Вот и славно! – обрадовался и дед.
Раздался стук в нашу дверь, голос Василия Александровича уже обращался к нам:
– Молодежь, вставайте! Завтрак подан! Нас ждут великие дела!
Когда мы вышли в зал, все были уже в сборе и завтракали, судя по запаху, свежеиспеченными пирожками. Дед снова нас баловал…
– Вот что нравится делать, то нравится, – отзывался он на похвалы в адрес своего кулинарного искусства, – весь день могу печь, только бы кушал кто-то.
– Тогда почему бы вам не устроиться работать в пекарню и заниматься своим любимым делом? – попытался съехидничать профессор.
Василий Александрович посмотрел на него спокойным, даже чуть снисходительным взглядом и ответил:
– Общественное положение не позволяет мне работать…
– Это как такое может быть? – удивился Петр Андреевич.
– Да как – как? Очень просто: братва не поймет. Не положено мне работать… Западло! Понимаешь? – дед откинул все условности общественного бытия…
