— Во-первых, — сказала я совершенно серьезно, — запас девственниц в Хогвартсе есть величина конечная, и если ты не хочешь пойти по второкурсницам, что уже ни в какие ворота не лезет, то лучше попридержи коней, не то у тебя исчезнет ценный ингредиент. Во-вторых, мы обещали моим родителям воздерживаться. Ну ладно, я обещала, и тем не менее… А в-третьих, я, конечно, не возражаю, но ведь нас тогда перестанут к себе единороги подпускать! А один Хагрид много не насобирает…
Том убрал руки и тяжело вздохнул.
— Ты убийственно серьезна, Томми, — сказал он, присев на хвост василиска.
Тот давно привык дрыхнуть рядом с нами, не открывая глаз. Нам так было удобнее: яд тут, только руку протяни, чешуя и кровь тоже. Что этому чудовищу наши уколы? Думаю, он их и не чувствовал!
— Я мыслю логически и систематически, ты же сам меня обучал, — хмыкнула я, поглядывая на часы.
— Да, но ты подвержена стереотипам.
— Объясни, — велела я, добавляя свежую чешую василиска: он как раз перелинял, и материала у нас было хоть отбавляй. Часть, ясное дело, мы загнали в Косом переулке, часть передали моей родне, ну а прочее использовали для экспериментов.
— Единорог подпускает к себе целомудренных людей, — серьезно сказал Том. — Как думаешь, Томми, что входит в это понятие?
— Гм…
— Ты полагаешь, парни от двенадцати и старше таковы? Или уже в курсе, что да как?
— Подозреваю, что давно в курсе, — буркнула я. — Ты так уж точно!
— Именно, — спокойно сказал Том. — Девочкам в этом плане проще, хотя… сознайся, Томми, ты ведь фантазировала на кое-какие темы?
— Было дело, — созналась я, покраснев.
— Ну и какое это целомудрие? А я, сознаюсь честно, давно не девственник, — выдал он, и я чуть не уронила шумовку. — Да, Томми, но это не имеет никакого отношения к чувствам. Я нарочно поставил эксперимент: хотел выяснить, отличается ли чем-нибудь продажная женщина от… гм… самоудовлетворения. Оказалось — ничем. И если ты намерена врезать мне этой кастрюлей, то не нужно, меня в тот квартал провожал твой отец.
— Том, мне постоянно хочется тебя убить, — сказала я искренне. — Ну зачем тебе… Хотя нет, это неверный вопрос. Зачем тебе это понадобилось, я понимаю, но на что ты рассчитывал? И почему единороги до сих пор подпускают тебя к себе?
— Вот это я и хотел выяснить, — фыркнул он. — Принципа пока не понял, но, по-моему, суть не в телесном, а в духовном. Те женщины — это… ну…
— Средство?
— Да. Не более того. Я к ним ничего не чувствовал. Нет, сам процесс приятен, а вот потом как-то гадко делается, только и думаешь — уйти бы поскорее! Думаю, единороги прекрасно ощущают такие эмоции: где настоящее чувство, а где так… жалкое подобие правой руки.
