В период «холодной войны» геополитический, по сути, террор был сопряжен с идеологическими формами — с противостоянием двух систем. После распада Варшавского договора и СССР идеологическое оформление было упразднено, но геополитическое содержание игры за контроль над береговой зоной сохранилось, на этот раз с серьезным перевесом ат-лантистского полюса. В связи с этим геополитические процессы и соответствующая им расстановка сил на данном этапе претерпевают важные качественные изменения. С одной стороны, продолжая логику атлантистской стратегии, США изолируют и оказывают давление на те политические образования, которые на предшествующем этапе входили в несущую конструкцию евразийской геополитики или могут быть потенциально интегрированы в евразийский блок на новом этапе. Одним из таких геополитических инструментов является исламский фундаментализм или исламизм (особенно ваххабизм), который был использован Западом для противодействия просоветским режимам в исламском мире или тем версиям политизированного ислама, которые, основываясь на традиционных масхабах (юридических школах толкования) и шиизме, стремились отстоять определенную независимость как от Запада, так и от социалистического Востока. Таким образом, в основе радикальных версий современного исламизма лежит атлантический геополитический вектор. Следовательно, это направление терроризма является генетической производной атлантиз-ма. К этой же категории относятся наиболее непримиримые террористические группы чеченских повстанцев или вчерашних афганских талибов. Из этого следует, что структура террористической сети исламизма неразрывно связана со спецслужбами Запада и является результатом развития геополитической логики в борьбе за контроль над римландом.
Однако резкое ослабление стратегических позиций восточного полюса, евразийства качественно изменило баланс сил в этой сфере. В частности, резко ослабли, а то и вообще рассеялись радикальные политические и террористические организации, которые ранее являлись инструментом геополитики Евразии. Так, с арены политической жизни сошел крайне левый сектор террора, ранее довольно влиятельный и опасный, особенно в странах Ближнего Востока, в Африке и Латинской Америке. Лишившись мощной структурной поддержки со стороны «внешнего легкого», структуры евразийского терроризма постепенно рассосались либо были законсервированы. Сохранение сети атлантического терроризма при распылении организаций с противоположными геополитическими целями привело к определенным изменениям. Можно сказать, что нацеленный на довольно масштабное противостояние с противоположным полюсом атлантистский террор, благодаря накопленной инерции и быстрой самоликвидации евразийского стратегического пространства, обратился против тех, кто его породил, оснастил и финансировал. Таким образом, произошла существенная мутация террора: в однополярном, пусть номинально, мире обнаружился симметричный ему фактор влияния, получивший название «международный терроризм» и новую функциональную нагрузку. Отныне этот термин стал приблизительно обозначать радикальные действия всех противников однополярного глобализма.
