Сергей МАРКОВ:
— Позволю себе одну реплику. Традиционализм сегодня развивается даже в Америке. Отъезжайте в какую-то глубинку и увидите, как в ресторанчиках местные массовики-затейники учат посетителей танцевать ковбойские танцы. И в этой глубинке ненавидят Уолл-стрит. Ненавидят значительно больше, чем у нас. Традиционалистская, мессианская Америка, идейная наследница первых американских протестантов, которые приехали в нее со своими строгими моральными принципами, сегодня бунтует против космополитизма. И, очевидно, это противоречие между традиционализмом и космополитизмом станет главным противоречием нового времени. Оно не уйдет, ибо долго еще никто никого не победит.
Игорь ЯДЫКИН:
— Главный вопрос: готов ли мир морально к своей будущей однополярности?
Сергей МАРКОВ:
— Еще два-три года назад на этот вопрос не было ответа ни у США, ни у Европы. Были асимметричные, ситуативные союзы. А сегодня, после 11 сентября, политики получили от граждан карт-бланш на политику, подавляющую суверенитеты, за которыми прячется мировой бунт. Наш интерес на самом деле — это развитие НАТО и трансформация его в новую систему безопасности, в «двадцатку», в которой Россия играла бы ключевую роль.
Александр ДУГИН:
— Почему так сложно сегодня говорить об этом? Потому что не только у нас идет пересмотр большинства понятий и терминов, проектов и доктрин. Евросоюз создавался для укрепления атлантического влияния против СССР и стран Варшавского договора. Когда он из проекта стал явью, был уже совершенно другой мир. Задуманный как орудие американоцентричной атлантистской стратегии, Евросоюз сам оказался сегодня на пике противостояния однополярному (атлантистско-му) американоцентричному миру. При этом развитие геополитических функций Евросоюза, его становление опережают самосознание европейцев. Евробюрократы мыслят по-старому, а вот немецкие банкиры, которые в огромной мере финансируют процесс европейской интеграции, мыслят так же, как мы. Хотя вслух и не говорят об этом.
То, о чем мы с вами говорим сейчас, есть математически точное описание процессов, которые происходят в мировой стратегии, без пропагандистских призывов или дипломатических фигур речи. Чаще всего об этом говорят намеками, завуалированно.
Даже доклад ЦРУ «Глобальные трэнды к 2115 году», где, например, можно встретить такой термин, как «негативная легитимность постсоветского пространства», полон инерциальных клише эпохи «холодной войны». Российское влияние в пространстве СНГ рассматривается, в частности, как негативное и по сути, «нелегальное». Это пример некритического глобализма. Даже в аналитическом сухом материале мы сталкиваемся с моральной оценкой и агрессивной русофобской пропагандой: почему, собственно, влияние современной демократической России на постсоветском пространстве должно быть проявлением «негативной легитимности»?!
