— А!.. — выпучил глаза Бамакабамашура. — Ты!.. Ты не посмеешь!..
— Еще как посмею.
— Ты!.. Ты не знаешь, где этот остров находится! Не знаешь даже, как он называется!
— Зато я знаю, что вокруг него сильное течение и рифы. И знаю, что ни один обычный корабль к нему не может подойти. А еще знаю, что этот остров недалеко. Не думаю, что в округе таких островов пруд пруди. Поспрашиваю у лоцманов, у шкиперов… Найду.
Бамакабамашура плотно стиснул челюсти. На лице появилось затравленное выражение. Он понял, что сам себя загнал в ловушку.
— Чего ты хочешь? — проскрипел Бамакабамашура.
— Свою долю, — осклабился Колобков. — Процент!
— Один процент добычи? — быстро переспросил Бамакабамашура. — На это я согласен.
— Не один процент. Я тебе не дурачок. Я больше хочу. Я шестьдесят процентов хочу. Мне шестьдесят, тебе сорок.
— Шестьдесят?! — поразился Бамакабамашура. — Ни за что! Это слишком… это чересчур… это много! Так не пойдет! Я могу отдать десять процентов… ну пятнадцать! — неохотно выдавил он. — Пятнадцать процентов — и точка!
— Ну уж нет. Пятнадцать — это кошкины слезки. Пятьдесят на пятьдесят — и порешили.
— Никогда! Пятьдесят — это тоже слишком много! Я согласен уступить двад… а, ешь меня живьем! Тридцать процентов! Тридцать процентов — и ни монетой больше!
— Хорошо, согласен!.. — протянул руку Колобков. Бамакабамашура неохотно ее пожал. — Согласен… на сорок процентов.
— Нет! — взвизгнул Бамакабамашура, пытаясь вырвать ладонь.
— Все, поздняк метаться, — грустно произнес Колобков, только плотнее сжимая хватку. — По рукам уже ударили. Договор заключен. Назад дороги нет.
Бамакабамашура обмяк. В глазах засветилась нешуточная ненависть. Этот одноногий толстяк обдурил его, как младенца.
— Согласен… — через силу выдавил из себя Бамакабамашура.
— Вот и договорились, — улыбнулся Колобков, извлекая из карманов фляжку кашинга и пластиковые стаканчики. — Отметим.
Бамакабашура неохотно пригубил угощение. Колобков высоко поднял стаканчик и провозгласил:
— Ну, будем! За твое здоровье, Барак… Гамак… Слушай, имя у тебя все-таки слишком сложное. Язык сломаешь выговаривать. Можно, я буду называть тебя Укупником?
— А что это такое? — проворчал Бамакабамашура.
— Мужик один. Ты на него очень похож. Можно?
— Нельзя.
— Можно. За твое здоровье, Укупник!
Из гавани Порт-Вариуса «Чайка» вышла уже на следующий день. Вышла, неся на борту еще одного пассажира.
В отличие от хумаха Лайана, Бамакабамашура Датакаси Забаб, с легкой руки Колобкова получивший прозвище «Укупник», не доставлял особых хлопот. Переборки не грыз, вещей не воровал. Большую часть времени проводил на носу, глядя вдаль. Разговаривал мало и неохотно. А поскольку его язык понимали только Чертанов и все тот же Лайан, с ним особо и не стремились вступать в разговоры.
