Над карточным столом повисло тягостное молчание. Чертанов напряженно уставился в карты, изо всех сил стараясь не встречаться со Стефанией взглядом. Он уже усвоил, что эту рогато-хвостатую девушку ужасно задевают поговорки и присловицы с упоминанием чертей.
Да и кому понравится, если тебя используют в качестве ругательства?
— Ладно тебе, Фанька, не бычься по пустякам, — весело хохотнул Колобков. — Будь проще, и люди к тебе потянутся. Возвращаясь к нашим баранам — ты вот сама-то с этим Наполеоном не встречалась?
— Я не настолько старая, тупица! — выпалила все еще кипящая от гнева чертовка.
— Да не, я имел в виду с уже мертвым. Ну, в аду вашем.
— А с чего ты взял, что он в Аду?
— А что, в раю, что ли?! — возмутился Колобков. — Это за какие заслуги?! Что он сделал-то хорошего?! Всех и заслуг — пирожное в его честь назвали! Вкусное, правда…
— Согласно правилам, нам категорически запрещено давать справки по поводу местонахождения ваших мертвецов, — терпеливо объяснила Стефания. — Даже намеками или умолчанием. Полная конфиденциальность.
— По-моему, ты это правило уже нарушала, — осторожно заметил Чертанов. — Я точно помню, ты про кого-то что-то такое уже говорила… только я не помню, когда и про кого.
— Не помню. Но может и было. Мы, черти, правил не особо-то придерживаемся. Да нам вообще начхать на все правила!
— Ну так ты тогда еще раз нарушь! — весело предложил Колобков.
— Перебьешься. Мы их нарушаем, когда нам самим того хочется. А не когда об этом просит какой-нибудь толстый дурак.
— Слова тоже могут ранить, вообще-то, — обиженно втянул живот Колобков. — Ходи давай. Что играешь?
— Хм-м-м… — задумалась Стефания, глядя в карты. — Семь бубен.
— Пас, — равнодушно сказал Чертанов.
— Вист! — радостно осклабился Колобков. — Висточек… Бубночки, значит… Кто играет семь бубён, тот бывает нае…
— Петя! — укоризненно покачала головой лежащая в шезлонге Зинаида Михайловна.
— А чего я? — хмыкнул ее дражайший супруг, с удовольствием разглядывая карты. — Ходи, Фанька! Ща мы тя посодим, ща мы тя посодим…
Зинаида Михайловна с шумом захлопнула книгу, вылезая из шезлонга. По судовому хронометру приближается время обеда. А сегодня ее очередь готовить.
Мадам Колобкова с печалью вспомнила о маме, оставленной на папуасском острове. С тех пор, как та покинула яхту, Петенька заметно повеселел. Они с мамой всегда были на ножах. Какая-то врожденная неприязнь — как у кошек с собаками. Сколько уж Зинаида Михайловна ни пыталась примирить мать и мужа — все без толку.
