Колобков рассеянно следил за этим, гадая, сколько же всего карманов у этого чокнутого старикашки. Такое впечатление, что не меньше сотни.
И лежит в них чертова уйма всякой всячины.
— Где же оно… — бормотал Бальтазар. — Где же оно, ну где же оно…
— Что ты ищешь? — тронул его за плечо Мельхиор.
— А-а-а!!! Не трогай меня! — отшатнулся Бальтазар.
— Почему?
— Не знаю, но не трогай! Где же оно… А… А… Нет, я не сойду с ума, я не сойду с ума!
— Конечно, ты не сойдешь с ума, не волнуйся, — ласково улыбнулся в бороду Каспар.
— Спасибо за поддержку, доброе говорящее кресло, — признательно посмотрел на него Бальтазар. — Ты единственная мебель здесь, которой я еще могу доверять. Все остальные состоят в заговоре, я это знаю!
— В заговоре? В каком еще заговоре?
— В глобальном заговоре МОАЗ.
— А что такое МОАЗ?
— Международная Организация Абсолютного Зла.
— Откуда ты о ней знаешь?
— От ягодицы.
— Какой еще ягодицы?
— От моей правой ягодицы. Это она мне рассказала.
— Ты разговариваешь со своей ягодицей?
— Конечно. Запомни, если хочешь выжить в этом мире, то внимательно слушай, что тебе говорит правая ягодица. Правая ягодица — это Ягодица Судьбы, она никогда не ошибается. Если Ягодица Судьбы прикажет тебе убить человека — убей его без колебаний, ибо он наверняка состоит в МОАЗ. Всегда и во всем слушай свою правую ягодицу. А левую не слушай, она все врет!
— Так, деды, а ну-ка живенько успокоились! — постучал тростью по стене Колобков. — Братва лихая, давайте, давайте, отведите дедушек наверх, на палубу. Они тут совсем закисли без свежего воздуха. Симптомы даже хуже обычных.
Гешка и Вадик неохотно поплелись исполнять отцовский приказ. К счастью, выгуливать мудрецов они уже давно наловчились — дело на поверку оказалось нехитрым.
Большую часть времени Каспар, Бальтазар и Мельхиор не обращают внимания на происходящее вокруг, полностью поглощенные общением внутри своего круга. В этом состоянии они позволяют вести себя куда угодно, не высказывая возражений. Мельхиора вообще однажды поставили у стенки вверх ногами — он заметил это только через полтора часа.
— Не ешьте мой бутерброд!.. — донесся из коридора вопль Бальтазара.
Рука Колобкова замерла в воздухе. Он как раз взял с тарелочки на столе аппетитно пахнущий сандвич с ростбифом и салатом. При других обстоятельствах Колобков непременно бы его съел. Но тянуть в рот то, что приготовил Бальтазар… нет, это будет крайне неблагоразумным.
Проще уж пустить себе пулю в лоб — от нее хотя бы знаешь, чего ждать.
