[218]. В окопах было много воды вследствие сильной оттепели, местами она доходила до колен. Мы вымазались страшно, но Кондратович остался очень всем доволен, а главное чудным видом стрелков, их бодрыми веселыми лицами, он заходил и в блиндажи и землянки, беседовал с ними и был очень удовлетворен, а мне он все повторял, что видит первого начальника дивизии, который в окопах как у себя дома.
На обратном пути я предложил ему заехать на наблюдательный пункт, который был устроен на вышке и имел большой кругозор. Поднявшись на вышку, и ознакомив Кондратовича с видневшейся позицией немцев, я спросил его не желает ли он поверить стрельбу. Он согласился, я приказал открыть огонь взводами шрапнелью, которые одно за другой стали красиво разрываться над окопами. Затем я велел перейти на гранаты и мы ясно видели, как они стали падать в окопы, подымая целые столбы снега, песка. Выпустив два десятка снарядов, пошли пить чай к командиру батареи. Тотчас немцы стали отвечать, открыв сильную канонаду, продолжавшуюся более часа и обстреливая наши окопы и излюбленный ими штаб 31-го полка.
Я не мог понять, почему немцы на мои 30 выстрелов отвечали сотнями, оказалось, что это был день рождения Вильгельма[219], и они стреляли по всему нашему фронту. Получив по телефону сведения, что в 30-м полку ранено несколько стрелков, я приказал всем батареями выпустить по окопам и резервам противника по 20 снарядов на орудие, всего значит 840 снарядов. Канонада пошла такая, что немцы были не рады, с наблюдательных пунктов мне было доложено, что как только началась наша стрельба, немцы из резервов побежали в окопы, оставалось только по одному наблюдателю на взвод, тогда мы начали жарить по окопам, они побежали обратно, а наши батареи стали их посыпать сверху шрапнелями. Все соседние корпуса встревожились, и отовсюду меня запрашивали по телефону, что это за стрельба. Я отвечал, что это подарок Вильгельму ко дню его рождения. Тогда мои соседи тоже последовали моему примеру.
Вечером был на ужине в Гродненском отряде Красного Креста, а 15-го весь день занимался с генералом Кондратовичем и с ним же обедал в 65-й дивизии, где снимались в группе, после чего я простился с ним и вернулся к себе. В эту же ночь на позиции наша дивизия, сменившись 84-й пехотной, отошла в резерв. К счастью смена прошла спокойно, немцы очевидно не были осведомлены происходившей сменой, а то очень часто они накануне смены кричали нашим, находившимся в окопах: «Счастливого пути, вы сменяетесь завтра». Но на другой день очевидно немцы узнали о происшедшей смене и стали кричать 84-й дивизии: «Сибиряк ушел, так мы вам покажем».
