Маргарита
Скажи ты мне прямей,
Как дело обстоит с религией твоей?
Ты славный, добрый человек, но к ней
Относишься как будто беззаботно.
Фауст
Оставь, дитя! Мою узнала ты любовь;
За близких сердцу рад свою пролить я кровь;
Не против веры я, кому в ней есть отрада.
Маргарита
Нет, мало этого: нам твердо верить надо.
Фауст
Да надо ли?
Маргарита
Ах, не найти мне слов,
Чтоб убедить тебя! Ты и святых даров
Не чтишь...
Фауст
Я чту их.
Маргарита
Да, но без охоты
Принять их. В церкви не был уж давно ты,
На исповедь не ходишь уж давно.
Ты в бога веришь ли?
{* Гете. Фауст. Перевод Н. А. Холодковского. М., 1962, с. 185-186.}
У Метьюрина на такой же вопрос Исидоры Мельмот бросает загадочную реплику: "Да, есть бог, в которого я верю, - ответил Мельмот голосом, от которого у нее похолодела в жилах кровь, - тебе приходилось слышать о тех, кто верует и трепещет: таков тот, кто говорит с тобой!" Слова, которые напомнил Мельмот ничего не подозревающей Исидоре, на самом деле были полны смысла: они взяты из входящего в Евангелие "Соборного послания апостола Иакова" (2, 19) и гласят: "И бесы веруют и трепещут" {См. ниже, прим. 2 к гл. XXVI.}.
Таким образом, Исидора остается в неведении, с кем она соединяет свою судьбу, и это существенно, потому что, по мысли автора, все, что происходит с ней далее: смерть ее брата дона Фернана, убитого Мельмотом в коротком поединке, рождение и смерть ее ребенка, заключение в тюрьму - оставляет ей надежду на прощение невольной преступницы; мы находим во всем этом полную аналогию участи Маргариты у Гете {О генетической связи "Мельмота Скитальца" с "Фаустом" Гете писали неоднократно; см. Muller Willy. Ch. Rob. Maturin's Romane "Fatal Revenge" und "Melmoth", Weida, 1908, S. 69-70. 98-99; Idman, p. 249; Oppel Horst. English-Deutsche Literatu"beziehungen, II. Von der Romantik bis zur Gegenwart. Berlin, 1971, S. 18.}.
Э. Бейкер в своей "Истории английского романа", без достаточных оснований и слишком категорично подчеркивая эклектичность Метьюрина как писателя, очень восприимчивого к разнообразным литературным воздействиям, был тем не менее одним из первых его исследователей, сделавших безусловно справедливое наблюдение: одно из важнейших преобразований Метьюрина при восприятии им отдельных мотивов из Гете заключалось в том, что он сплавил в единое целое в образе Мельмота Скитальца противостоящие у Гете образы Фауста и Мефистофеля {Baker Ernest A. The History of English Novel, vol. V. London, 1934, p. 220. Французский критик Пьер Деке в книге "Семь веков романа" (русск. перевод - М., 1962) бросил очень неясную мысль о том, что Метьюрин в своем "Мельмоте" "создал своего рода анти-Фауста" (с. 234). Мысль эту пытался развить А. А. Вельский в своей книге "Английский роман 1800-1810 годов" (Пермь, 1968, с. 314-317), уделив несколько страниц доказательству того, что "Мельмот - это антипод Фауста", и утверждая даже, что произведение Метьюрина было задумано как прямая полемика (sicl) с первой частью "Фауста" Гете, этим "шедевром мировой литературы, воплотившим в себе просветительскую концепцию человека" (с. 314). "Многое убеждает в том, - пишет А. А. Вельский далее,что роман Метьюрииа является последовательной полемикой с идеологией Просвещения; всем его содержанием утверждается примат веры над разумом; вот почему приходится говорить об антифаустовской направленности Мельмота Скитальца" (с. 317). Между тем роман Метьюрина известен А. А. Вельскому и цитируется им по русскому переводу 1833 г. (!), сделанному с французского перевода Коэна; уже во французском издании "Мельмота" сделаны были большие сокращения и изменения в сравнении с английским текстом; русский перевод французского издания (1833 г.) еще более отошел от оригинала; даже в последующем русском издании 1894 г. многие страницы "Мельмота" были выпущены русской духовной цензурой! Поэтому все рассуждения об "антипросветительской" тенденции в "Мельмоте Скитальце" произвольны и необоснованны.}.
