— Он не заряжен, — ласково шепчет Лисичка.
— Я скажу им, что это ты…
— Ты не скажешь, — Лисичка наклоняется к моему уху; от нее пахнет духами и абрикосовой жвачкой. — Никогда ничего не скажешь…
— Что ты вколола? — бешено кричу я. — Что ты вколола мне в вену?
Кроме нас, в автобусе никого нет. Милосердные в масках уводят бомжей под руки по направлению к вокзалу.
— Что! Ты! Вколола! — ору я, и один из них оборачивается на мой крик, оставляет бомжа и быстро бежит к автобусу.
— Все в порядке, — говорит милосердному в маске Лисичка Ли. — Не волнуйся, у нас все в полном порядке.
Он смотрит на меня.
Меня тошнит. Я сползаю на пол.
— Она мне что-то вколола… — шепчу я. — Помогите мне…
Кричать я уже не могу.
— Не быойтесь, это не быольно, — говорит он и стягивает свою маску.
Это «свой человек». Тот, вчерашний.
— Милосердие, — говорит он с улыбкой. — Мы просто творим милосердие.
К нам подходит еще один в маске. Кивает на меня:
— Что случилось?
— Гипертонический криз, — отвечает Лисичка. — Мы сделали укол.
Я хочу крикнуть: «Нет!» — но язык не подчиняется мне. Я хочу крикнуть: «Скорую!» — но вместо этого только чмокаю и мычу.
Я лежу на полу автобуса.
Я, кажется, умираю.
— Укол не помог, — говорит Лисичка Ли грустно.
— Вызвать «Скорую»? — предлагает ей парень в маске.
— Бесполезно. Он уже умирает.
— Что ж, отмучился, — говорит парень в маске. — Велико милосердие Божие. Блаженны нищие!.. — он сочно шмыгает носом и крестится.
Меня поднимают с пола и усаживают на водительское сиденье.
Холодно. Просто ужас как холодно.
Я жду милосердия. Оно скоро придет.
Вячеслав Курицын
Золото и героин
Ленинградский проспект
Она шла босиком по Ленинградскому проспекту. В дождевых лужах болтались редкие фонари и луна. Она прыгала из лужи в лужу, радуясь теплым брызгам. Одну красную туфельку она несла с собой за ремешок. Другую потеряла, переходя проспект в районе гостиницы «Советская».
Его мысли были в золоте, как грудь героя — в крестах. Земфира пела про речные вокзалы. Трасса была пуста. Гостиница «Советская» недавно переменила пол: стала отелем Sovetskiy. Проститутки подорожали вдвое. Он резко затормозил, увидев под колесами котенка, вышел из машины. Это был не котенок. Он поднял за ремешок красную туфельку. Туфелька лежала прямо напротив входа в цыганский театр «Ромэн».
Он забрал красную туфельку в машину. Зачем-то. «Вместо девушки». Часы показывали 02.55.
Он опять задумался о поставках якутского золота на смоленские ювелирные фабрики. По проспекту была разбросана дешевая бижутерия коммерческих палаток, изредка проплывали жирные жемчужины иномарок.
