— Уморилась, — сказала она, сняв с головы Дашин нарядный платок. — На совешшании сидела да весь завод обходила.
Даша чуть сына не уронила, опешив от бабкиных слов.
— На каком... совещании?
— У директора, — невозмутимо проговорила бабка Аксинья. — Анжинера ждала, чтоб завод показал. Ну и завод хорош, я тебе скажу! Была бы я помоложе, непременно бы стала на заводе работать.
— Нет, ты расскажи, как ты к директору попала.
Бабка приподняла крышку кастрюли, одобрительно сказала:
— С горохом... И разварила как следует.
Взяла тарелку, налила себе супу, хлеба отрезала. И лишь после этого, натешившись вволю Дашиным нетерпением, вспомнила ее вопрос.
— К директору-то? А так и попала...
И принялась рассказывать по порядку.
В ночную смену цех становится безлюдным и тихим. Траншейный мастер дремлет в конторе, редко выходит в производственный пролет. Аппаратчицы, вялые от бессонной ночи, медленнее двигаются между полимеризаторами. Высокие термометры торчат над крышками аппаратов.
Даша наклонилась над аппаратом, записала в график показатели приборов и вдруг унеслась мыслями домой, в свою тесную комнатку . Как там Митя? Спит, небось, ручонки на подушку закинул, он любит так — ручонки закинет, голова чуть набок повернута, реснички чернеют... Бабка Аксинья похрапывает за занавеской. Василий один разметался на просторной кровати... От сонного покоя, который представляется Даше, еще тяжелее становится голова. Даша направляется к следующему аппарату. Ай, батюшки! Процесс-то вовсе почти не идет. Дивинил, что ли, опять некачественный дали? Подогреть надо. Она спешит к вентилю подогрева, пускает в рубашку аппарата горячую воду. С опаской смотрит в глубь пролета — не видать ли мастера. Нет... Даша записывает в журнал показания приборов, слегка скорректировав их с требованиями инструкции. Другие тоже не всегда пишут правду... К тому же Даша не очень верит, что от нескольких градусов, на которые отклонилась от инструкции температура, или от пустякового нарушения давления так уж сильно зависит количество полученного каучука. Процесс его рождения в накрепко завинченных аппаратах представляется таинственным и смутным, и, кажется, не угадать заранее, что в очередной раз увидишь на гребенке.
Настя, улыбаясь, выходит из-за колонны. Вот веселая баба — вечно у ней зубы наголе!
— Мой-то дурак всю получку сжег! — говорит Настя с оживленным блеском в глазах, точно сообщает о веселом событии.
— Да как же? —удивляется Даша. — Нарочно, что ли? Спьяну?
