Угрюмов переждал дружный смех слушателей и продолжал рассказывать с серьезным видом.
— Привел ее в отделение. «К кому приехала?» — «К Сашке». — «Сашек в Москве тыща. Какой тебе нужен?» Добился у нее — какой. Позвонил на рабфак, сказали мне. Приезжаю — она сидит в уголке, сжалась вся, а на стенке репродуктор висит, и передача идет. Мать радио не видала прежде. «Уведи ты, — говорит, — меня скорей, Саша, боюсь и этого антихриста...» А репродуктор как рявкнет: «Счастливо погостить!» Какой-то рассказ передавали, и вышло к месту. Мать так и присела: «Ну и Москва...»
Даша с нетерпением ждала возвращения в Серебровск. Стоя у вагонного окна, грезила, как встретит ее Василий, как утром вместе пойдут на завод, совсем уже, должно быть, готовый к пуску. Но когда остался до Серебровска какой-нибудь час пути, вдруг пала Даше на сердце непонятная грусть. Не подумала она, а смутным чувством поняла, что поездка эта в Москву и в Ярославль останется в памяти праздником, а впереди, с пуском завода, которого все так ждут, начнется долгая однообразная будничная жизнь, где день похож на день и год — на год.
Когда поезд, прибыв в Серебровск, замедлил ход, Даша увидела Василия. Он стоял на перроне в старом своем полушубке, в ватной шапке с незавязанными наушниками и нетерпеливым взглядом скользил по вагонным окнам. Даша бросилась к выходу, с подножки крикнула:
— Вася!
Он вскинулся на голос и просиял улыбкой.
С вокзала в город шли говорливыми кучками. Даша позвала с собой Любу Астахову.
— Ну как, мудрено ли управлять аппаратами? — спросил Василий.
— Просто, — сказала Даша. — Только сообрази, когда какой вентиль повернуть.
— Не просто, — возразила Люба, — а понять можно. Главное: не упустить процесс.
— А тут чего нового? — поинтересовалась Даша.
— Маруська Игнатова замуж вышла, — сказал Василий. — За инженера Мусатова.
Люба остановилась, точно валенки ее вдруг примерзли к земле. Лицо у Любы было до того белое, что и от губ отхлынула яркость. Даша взяла подругу за руку:
— Пойдем с нами.
— Он-то... на Маруське... Борис Андреевич... Да может ли это быть? — не трогаясь с места, бормотала Люба.
Василий смущенно переминался с ноги на ногу.
— Не думал я, что этак растревожу...
— Да правда ли — за Мусатова? — вскинув на Василия полные отчаяния глаза, спросила Люба.
— Правда, — сказал Василий.
Люба опустила голову, пошла рядом с Дашей. До самого барачного городка не промолвила больше ни слова. Ее барак был ближе семейного. Она свернула с дороги, не простившись с Дашей и Василием.
