Василий задумчиво прихлебывал морковный чай, Даша думала — не ответит на ее вопрос. Но он поставил на стол пустую кружку, вскинул на жену синие в полумраке глаза.
— Колхоз в Леоновке сорганизовать как было тяжко... А вот уж два урожая собрали. Осилим и завод. А беспорядки — что ж... В суматохе строим, бегом.
— Надо ли бежать-то? Глядишь, шагом надежней было бы?
— Шагом не догнать другие страны. Россия веками вполшага плелась. За то теперь и рассчитываемся...
— Умный ты, Вася, — с горделивой улыбкой проговорила Даша.
— Может, был бы умный, кабы боле учился, — погоревал Василий. — Инженер в машинах-то, как в своем дому — всякую железку по имени знает. А я сейчас только разбираться стал. Первые недели вовсе как слепой был.
Он отодвинул от стола табурет, принялся стягивать валенки. Даша сполоснула посуду, убрала в шкафчик.
Василий лег первым. Даша задула лампу, разделась в темноте. Жидкий лунный свет пробивался в комнату сквозь обледеневшее окошко. С подоконника, стекая по расстеленной тряпочке, капала в подвешенную жестяную банку вода. Можно б спустить тряпочку пониже, чтоб без звука уходила вода с подоконника, но Даша не любила полной тишины. Нравилось ей засыпать под тиканье будильника да под эту редкую капель.
— Дашенька! — сказал Василий, и горячо, крепко обхватил ее сильными руками, как в первую свадебную ночь. — Радость моя...
Он близко глядел ей в глаза, будто тут, рядом, в постели стала она другая, и он узнавал ее и не узнавал. Даша вскинула руку, утопила пальцы в густых волосах Василия.
— Даша, — шепотом сказал Василий, — почто ж ты на мои ласки не отзываешься.
— Что ты, Вася... Да я... Как я люблю тебя, так больше того и любить нельзя.
— Не про то я...
Он вздохнул, и короткий этот вздох досказал Даше то, о чем думал Василий.
— Не виновата я, Вася...
— Дите хочу! — в самое ухо Даше прошептал Василий. — Сына хочу, Даша! Не для того люди женятся, чтоб двоечком жить.
— Разве я не хочу? — преодолевая скованность проговорила Даша.
— Пойди к доктору, — сказал Василий.
— Совестно мне, Вася...
— Пойди! — настойчиво шептал Василий.
Даша еще ни разу в жизни не лечилась у доктора. Бабка Аксинья справлялась с ее хворями. От простуды напоит лесной малиной да уложит на печь под отцовский полушубок — все и леченье. От живота знала бабка травы, летом сушила их, связав пучочками, на чердаке. К ней и чужие приходили лечиться, помогала им бабка Аксинья, избавляла от сердечных болей и от ломоты в костях. Многим помогала. Дочери только не сумела помочь...
