— Ведь наши Гуликаны — слезы двух самых сильных людей в сопках, людей-братьев. Много горя пережили люди, пока родились эти реки, а реки не одну весну копили гнев, пока не победили злых духов.
Да, такая весна придет, ее ждут люди. Поэтому они радуются каждому ее приходу: может — эта, может — другая. Они ждут, что новое солнце будет светить не так, как ушедшее. Оно перестанет ходить только над белой юртой Гасана. Да, пусть это слышит Урендак, которой он послал смерть.
Аюр пружинисто вскочил на ноги, устремил гневный взгляд на лесок у скалы, где еще три дня вился слабый дымок. Осины и лиственницы мирно дремали в глубокой тени, ничто не нарушало их спокойствия.
— Пойдем, Буртукан, надо спустить ловушки Луксана. Нельзя оставлять их настороженными. Зверь попадет — сгниет. Луксан, пожалуй, не вернется.
Аюр прикусил язык, испуганно оглянулся.
— Ой, елкина палка! Язык Аюра не говорил этого, Буртукан! — воскликнул он с боязнью. — Нет, язык Аюра не говорил, что Луксан не вернется,— повторил он громко, чтобы слышала тайга.
— Нет, язык Аюра не говорил, что Луксан не вернется, — ответил лес.
— Нет, язык Аюра не говорил, что Луксан не вернется, — тихо откликнулись сопки.
— Он вернется! — крикнул охотник.
— Он вернется, — прошумели деревья.
— Он вернется, — повторили горы.
Аюр стоял лицом на восход и, крепко сжимая руками ствол ружья, слушал голоса сопок. Он знал, что тайга повторяет каждый звук: закричит громко птица — близкие сопки и кедры сейчас же подхватят ее крик, передадут дальним, и те откликнутся на ее голос; выстрелит охотник из ружья — горы повторят его звук. Аюр также знал, что русские называют этот голос тайги эхом.
Когда последний звук замер в дальних сопках, Аюр вскинул берданку за плечо. В тайге больше нечего было делать. Вьюжные сопки не сохранили и следа охотников. Оставили ли они им жизнь? Аюр нагнулся за лисицей, однако рука повисла в воздухе. Он смотрел на чернобурку, широко раскрыв глаза, точно видел ее впервые. Это была последняя и самая дорогая добыча зимы, и она предназначалась для расплаты с Гасаном за ружье. Однако не об этом сейчас подумал охотник.
— Елкина палка! — он сердито хлопнул себя по коленям. — Только Миколка Чудотвор может позавидовать мне.
Аюр сердился на себя за то, что забыл обычай своего народа, обычай тайги. Всегда, если не вернется охотник из сопок, сородичи оставляют зверька или птицу на том месте, где он промышлял: настоящий охотник обязательно придет сюда — здесь его ждет добыча!
