Вера бежала. Бежала из последних сил. Близко уже чернела яма. Вода тяжело ворочается, вскипает...
— Вера Козьминична, обождите, стало быть... — послышался тонкий жалобный голос. Шмель быстро свернул с тропы, ведущей в Острог, колотя бока оленя длинными ногами, двинулся к озеру.
Девушка, кажется, услышала его — ведь он от нее был так близко! Она остановилась, повернулась к нему лицом, выпрямилась. Но сейчас же подточенный волной и солнцем лед бесшумно расступился, колеблясь, сомкнулся над головой иглистыми обломками, стиснув конец розового шарфика.
Стало необыкновенно тихо. И в этой тишине отчетливо послышался глухой стук лука, выпавшего из руки Гасана. Лук ударился о крыльцо. Спружинил. Скатился по ступенькам. Упал на землю. Гасан проводил его безразличным взглядом.
— В ее жилах текла кровь Гасана, — тихо произнес он.
Сейчас же страшный нечеловеческий крик потряс души свидетелей только что разыгравшейся трагедии. Агния Кирилловна бежала к озеру. За ней мчался Перфил. Он нагнал ее возле управы, схватил в охапку. К нему подоспели отец Нифонт и Рита. С трудом удерживая обезумевшую женщину, они вели ее к юрте. Она вырывалась, выкрикивала бессвязные слова, от которых кровь стыла в жилах.
Гасан стоял неподвижно, уставившись себе под ноги, тихо повторял:
— В ее жилах текла кровь Гасана...
К крыльцу подъехал Шмель. Он слез, выпрямился во весь свой рост, подошел к Гантимурову, молча протянул конверт. Князь уже овладел собой. Лишь тонкие пальцы слегка дрожали, когда он вскрывал письмо. Управляющий в нескольких словах излагал просьбу. Необходимость выезда старшины Доргочеева подкреплялась вескими словами: «дело государственной важности». В приписке Зеленецкий просил князя о встрече по очень важному делу.
Гантимуров еще раз пробежал краткое письмо, повернулся к Гасану.
— Необходимо сейчас же выезжать на прииск. Просит сам государь.
Гасан, едва взглянув на гербовый лист, уставился на озеро, где среди голубого льда кровавым цветком маячил лоскут шелка. Из его груди вырвалось глухое рычание, от которого князю стало не по себе.
— Просит сам государь, — торопливо повторил он, кутаясь в халат.
— Будет так! — Гасан распрямил плечи, властно взглянул на Шмеля. — Ты...
Тот поклонился.
— Мы пришли сказать вам, господин старшина, и вам, господин голова, что никаких общих делов с вами не имеем. Уходим, стало быть. — Шмель повернулся к ним задом и ушел достойной походкой.
Гасан удивленно взглянул на князя. Однако Гантимуров лишь презрительно скривил губы и удалился в свою комнату. Старшина яростно воскликнул:
