В этих немногих строках и самом тексте чувствовалась тревога, хотя Зольберт тщательно скрывал ее.
В памяти управляющего невольно встал утонченный образ этого англичанина с немецкой фамилией, который в первое же свидание поразил его нагловатой самоуверенностью.
— В России деньги валяются под ногами прохожих, но русские не умеют положить их в свои пустые карманы. Это сделаем мы, конечно, с небольшой разницей для русских: русские рубли мы переделаем в доллары и фунты стерлингов и положим в свой карман...
Зеленецкому — мелкому чиновнику — пришлось внести весь небольшой капитал своей невесты, чтобы получить место управляющего прииском... Шестнадцать лет ему сопутствовала удача. Благодаря расторопности и энергии, некоторым знаниям золотопромышленного дела, а главное предприимчивости Зеленецкому удалось поставить дело на широкую ногу. Уже через пять лет Зольберт и компания стали хозяевами двух крупнейших в витимской тайге приисков. Управляющий приобретал известность. Вскоре ему предложили взять руководство третьим прииском, расположенным по соседству, разработки которого только начинались...
И теперь вот ветер, должно быть, взял обратное направление. В воздухе запахло штормом, и Зольберт почувствовал это. Иначе чем объяснить его плохо скрытую тревогу и такую поспешность?
Зеленецкий побарабанил тонкими пальцами по столу, безучастно принялся перебирать циркуляры и инструкции администрации горного округа. И вдруг среди этих скучных назидательных бумаг оказалась газета «Забайкальский рабочий» — печатный голос Читинского комитета РСДРП! Все то, что доносили слухи, сообщалось в секретных бумагах на имя урядника, было сказано в газете открыто, в полный голос! Это было громом среди ясного неба... Управляющий вскочил из-за стола. Быстро подошел к окну и захлопнул обе створки. Так он поступал, когда над истомленными зноем сопками раздавались могучие грозовые залпы. Нет, это не было неоправданной осторожностью. Как-то в первый год жизни в тайге, стоя у окна, он был очевидцем гибели одинокого исполина. Он возвышался на каменистом бугре, раскинув корявые ветви, наводя густую тень на зеленую поросль, а в одночасье от него осталось щепье. Огненный меч расколол его с маковки до корневища, разметал, уничтожил... Страх перед гневом стихии выработал привычку, которая дала себя знать и сейчас, хотя небо над крышей не грохотало, не кололось. Да и грозе быть еще не время, не настал ее черед.
