— Крохи.
Понятно, крохи. Людей нет, прошлый урожай сдан до последнего зернышка. А семена не раздашь на трудодни. Хоть бы кое-что наскрести. Люди и крохам рады будут. Как бы угадывая его мысль, дед Петр говорит:
— И крохам рад будешь. Ребятишки как без хлеба?
И это понятно Ивану Прокопьевичу. Ребятишек без хлеба нельзя оставлять.
Дверь растворилась и впустила бригадира Наталью, всю закутанную в старый платок до самых глаз. У Натальи муж пропал без вести, глаза у нее все в горе и печали. И вот докладывает председателю неторопливо, по-бабьи:
— Ну так чего, Прокопьич. Сено возить некому. Коровам по клоку осталось, а лошадям и вовсе нету.
— А почему Василиса не возит? — желчно спросил Сенька.
— А Василиса в жару вся, — обернулась к Сеньке Наталья. — Фельдшер был, так, чуешь, воспаление легких у нее. Слегла совсем баба.
На Ивана Прокопьевича накатывает слабость, раны вдруг все разом начинают болеть. Хоть сам иди возить сено, просто беда.
Наталья ждет ответа, в руках у нее березовый прут, под окошком стоит лошадь, времени на разговоры нет. Короток зимний день. А надо бы еще раз успеть съездить за реку. Чего он молчит, этот председатель?
— Поеду сам возить сено, — тихо сказал Иван Прокопьевич. — Скот надо чем-то кормить.
Сенька зло и надолго закашлялся, а сам дрожащей рукой на деда Петра показывает:
— Его… кха-кха… его…
— Что его?
— Пускай он повозит.
— Да ведь он с одной рукой. Как лошадь запряжет?
Дед Петр пошевелился у печки.
— Запрягу. Эка невидаль — хомут надеть.
— Повозишь тогда, — сказал председатель. — Пока, видишь, некому, кроме тебя.
Наталья с надеждой посмотрела на старика. На него-то она и рассчитывала, если уж прямо говорить. Всех перебрала в уме, некому, да и только.
— Так, буди, с завтрашнего дня, — сказала она.
— Сегодня поздно, — согласился дед Петр. — Темнает уже.
Наталья кивнула и ушла. Сенька тоже ушел. Остался только дед Петр, которому надо было сторожить тут, да председатель. Тому торопиться некуда, дом пустой. Сын на войне, а жена померла.
Мысли у Ивана Прокопьевича побежали совсем в другую сторону. Он снял телефонную трубку и стал звонить в район. Дед Петр молча слушал председателев разговор, пытаясь понять своей темной башкой, о чем ведется речь.
— Да! Да! — кричал кому-то председатель. — Киномеханика с аппаратурой! Да ничего у нас нет! А то живем как в медвежьей берлоге. Давай, жду!
Лицо у Ивана Прокопьевича было довольно.
— Чего там? — спросил дед Петр.
— Кино обещали.
