В краю родном | страница 3
По этой крапиве да вмятине и узнавал Володька Мокрецов то место, где стоял их дом, в котором он родился. «Тут вот и была наша изба, — говорил он обычно. — А теперь нет ничего, совсем ничего». И он всегда завидовал Василию, что у того изба стоит на месте. Хоть и обветшавшая, с худой крышей и провалившейся печью, но на месте.
— Здравствуй, Вася, — сказал Мокрецов, как будто они вчера только расстались.
— Здравствуй. — Василий встал пожать руку. Они как будто обрадовались друг другу и не обрадовались. Промыкались оба где-то год и вот снова встретились, не добыв ни худой, ни доброй славы, только что постаревшие на год.
Мокрецов бросил удочку, виновато улыбнулся и лег на песок не раздеваясь.
— Что-то мало нынче гостей, — уныло сказал он, — а раньше ведь на праздник много собиралось. Куда все и подевались? Уехали или поумирали…
Василий не ответил. «Ну и что из того, что уехали? — подумал он. — Раз уехали, значит, так надо. Что зря об этом болтать? Лежи на солнце да грейся».
То, что деревня разбежалась по всему белу свету, во все стороны, мало его трогало. Больше всего печалило, что жены не было с ним.
— Будут еще гости, — пробормотал он.
Из кустов вдруг вышла женщина в купальнике, за ней — старуха в одних трусах. Она прикрыла отвисшие груди юбкой и стала обходить парней сторонкой, озабоченно бормоча: «Ой, тут мужики, а я прусь».
Женщина подошла к Василию.
— Есть ли у вас попить?
— Есть, наверное, — сказал Василий. — В термосе.
— Согрелось, поди?
— Не знаю, в термосе не греется.
— Ну так я пивну маленько, ладно?
— Пивни, — согласился Василий.
Женщина попила из кружки и закрыла термос.
— Чья такая? — тихонько спросил Мокрецов.
— Не знаю, — сказал Василий. — Я тут молодых-то никого не знаю. Кажется, в отпуск приехала.
Женщина опустилась на песок. Была она худенькая и невысокая, с крашеными волосами.
— Как загорается, ребята?
— Хорошо, — сказал Василий.
— А ты как поживаешь, Володя? — вдруг спросила она у Мокрецова.
— Живу, хлеб жую, — растерялся Мокрецов. — А ты откуда меня знаешь?
— А ты меня не узнал?
— Не узнал, — признался он.
— Наташка я, Журавлева.
— Не может быть! — недоверчиво пробормотал Мокрецов.
Наташка вскинула голову, мол, смотри получше:
— Ну, узнаешь теперь?
— Да ведь ты была совсем не такая.
— Была не такая, Володя. Да ведь и ты был не такой.
— Наверное, и я, — согласился Мокрецов. — Бежит время.
На душе у него стало горько: не узнал Наташку. Он помнил ее синеглазой девчонкой с неловкими большими руками. Как изменилась!