У меня кровь стынет в жилах. В немом изумлении я таращусь на проклевывающийся в утреннем зареве огненный круг. Снизу доносится музыкальный фон: заглушенные басы, задорные крики ди-джея и вопли разогретой убойным зельем публики. С реки поднимаются туман и сырость. Рассвет наплывает на город, расширяя видимые границы горизонта. Из мрачного ночного величия рождается туманное утро. Зловещие бронзовые скульптуры мифических существ на черепичных крышах приобретают безобидные очертания. Концы старинных арочных мостов утопают в молочной зефирообразной субстанции. По улицам просыпающегося города тянутся одинокие автомобили и редкие силуэты бредущих на работу людей. На набережной в экипаже девятнадцатого века, запряженном четверкой гнедых лошадей, прикорнул извозчик, ожидая требующих продолжения банкета романтиков.
− Я впервые встречаю рассвет в таком сказочном месте, − вторгаюсь я в церемонию пробуждения и преображения земли к новому дню. − Я вообще впервые встречаю рассвет… А вы часто приходите сюда один?
Гавриил Германович всецело поглощен видом восходящего солонца и не замечает моего обращения. Я не сдерживаю сентиментальную улыбку. Окутанный безмятежностью, умиротворенностью и легкой грустью, он похож на белый холст художника, лишенный всех фальшивых красок. Даже беспокойство и напряжение почти сошло с его лица. Любоваться им я могла бы вечно, но он обращает на меня рассеянный взор.
− Извините, я болтаю лишнее, − стыдливо моргаю я. − Просто вы сами сказали, что приходите сюда, когда хотите побыть один.
− Я никогда не привожу сюда девушек, если речь об этом, − он еле заметно улыбается, но улыбка безмерно печальная. − Ты первая, Ева, с кем я поделился своим одиночеством.
Я резко вздыхаю полной грудью, поскольку ворвавшаяся в энергетическое поле пражского утра фраза поражает многогранностью слова «одиночество». Я и не предполагала, что одиночество такого красивого энергичного мужчины имеет столько оттенков. Гавриил Германович − мегаполис, пульсирующий горящими лампочками миллионов одиноких сердец: миллиарды киловатт света, а тепла нет.
− Бертон удачно подметил, что в одиночестве человек либо святой, либо дьявол, − как-то уж очень скорбно цитирует он. − Временами нужно вспоминать, какой из двух путей выбрал ты.
У меня щемит в груди, потому что его напряжение и беспокойство в глазах снова на своих местах.
− Спасибо вам, что не дали мне уехать домой. Спасибо, что позволили встретить свой первый рассвет с вами.
