Свиток с фрагментом из сборника «Кодекс Буранус» − ключ к пророчеству F-вируса. Час от часу нелегче!
− Хм, пророчества… − потерянно повторяю я со смешком, но в груди больно колет. − Почему вы считаете, что наемник не вхож в круг приближенных вашего отца? У вас есть неопровержимые доказательства?
− К несчастью, моя девочка, у меня есть лишь неопровержимые домыслы.
«Воронцова, ты не его девочка, не обольщайся и не принимай близко к сердцу своеобразную манеру речи!» − большим глотком мартини я запиваю огорчение, и мужественно терпящая травмы ладонь принимает новую атаку.
− Ева, ты снова это сделала.
− Э-э… что сделала?
Гавриил Германович наклоняется ко мне так стремительно и так близко, что побуждает меня замереть с мыслью о поцелуе и уже открытым для этого ртом.
− Ты восхитительно обсасываешь свой вечно распахнутый рот и сглатываешь, чем вызываешь во мне самые низменные желания.
Я густо краснею и плотно поджимаю губы.
− Осуществите ваши низменные желания с той, которая ждет вас дома в вашей постели.
Лицо Гавриила Германовича обдает арктическим холодом.
− Я не имею привычки предоставлять свою постель для ночлега.
− Но Белинда же ваша… − начинаю я, но вовремя спохватываюсь и виновато вжимаю голову в плечи, избегая его взгляда. − Извините, это не мое дело. Просто я думала, вы живете вместе.
Гавриил Германович вновь склоняется ко мне и за подбородок бережно разворачивает мое лицо к себе, для чего-то опять до невозможности близко.
− Ева, взгляни на меня! − настойчиво требует он.
За беспринципным требованием мною не на шутку завладевает предположение − втайне он получает от моих мучений психологическое удовольствие.
− Не мучайте меня, − с тихим всхлипом послушно заглядываю я ему в глаза.
Гавриил Германович отшатывается, словно от пощечины, и мгновенно убирает руку с моего лица:
− Прости. Я не хотел причинять тебе боль.
− Нет-нет, я это про вашу недосказанность в ответе, − спешу я с покаянием, чувствуя ужасную неловкость из-за того, что он воспринял мои слова в буквальном смысле.
− Что ж… я живу один, равно как и сплю в своей постели, − пустым голосом обозначает он. − Скажи прямо, коль скоро хочешь поговорить о моих отношениях с Белиндой. Я просто не понимаю, зачем тебе все это нужно?
Из-за волнения я кашляю, но когда говорю наполовину правдивые слова, те все равно обдирают мое горло:
− Про вас много судачат в Академии. Обмусоливают всякую грязь. Я считаю неправильным обвинять кого-то без доказательств. Я хотела убедиться в этом лично.
