− Я полностью разделяю ваше мнение, − охотно соглашается он. − На войне же мы будем биться до победного конца, пока в результате не смиримся с неизбежностью.
− Нельзя сдаваться. Нельзя во всем полагаться на волю случая. Право выбора пересечения черты остается за нами. Мы решаем: творить добро или причинять зло.
− «Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно», − смотря мне прямо в глаза, возражает он цитатой из «Преступления и наказания» Достоевского.
− Есть еще «искупление», «всепрощение» и «вознесение», − неустанно доказываю я обратное своими словами, боясь разрушить созданную между нами идиллию, которая так неумолимо ускользает. − Для этого на полиптих помещена «Аллегория Надежды».
− У вас тонкий вкус, − поощрительно произносит Гавриил Германович, не выказывая внешних эмоций. − Я буду счастлив видеть вас у себя в родовом имении на севере Чехии. Вы сможете насладиться картинной галереей подобной тематики.
− Спасибо за приглашение, − мямлю я, рассеянно уставившись обратно на полиптих, чтобы унять дрожь в руках. − Я не представляла, что вы настолько любите живопись. Могу я узнать, вы только коллекционируете картины или пишете сами?
− Пишу… иногда… для себя, − с нежеланием признается он, как будто признание из него вытягивают клещами. − Уверяю вас, бездарная мазня, не более.
− Вы чересчур самокритичны.
− Вы даже не представляете, до какой степени, − его губ касается слабая улыбка, взгляд остается серьезен.
«Ах, вы посмеиваетесь надо мной, доктор Гробовой!»
− Представляю. Вы из тех мужчин, которые все берут по максимуму, − в тон ему замечаю я.
В глазах Гавриила Германовича мелькает удивление, которое к моему ответу фактически не имеет отношения.
− Абсолютная правда, я всегда и во всем сверху.
− Ничем не брезгуете? Идете по головам?
На мой бестактный пассаж он и бровью не ведет:
− Меры кнута и пряника.
− Ух ты, какая жестокость, − саркастично качаю я головой, и откуда у меня взялось столько бесстрашия? − Лично я за принцип диалога. Кнут и пряник применяют варвары для дрессировки животных.
Стрела попадает точно в цель. За считанные секунды между нами возникает пауза, отдаляющая нас друг от друга на недосягаемое расстояние. Гавриил Германович раздраженно щурится, в его видящих насквозь синих глазах сквозит ледяной блеск, от которого у меня сводит мышцы где-то глубоко в животе.
− Быть может, моя дорогая, когда диалог заходит в тупик, − острым взглядом он обводит мое лицо с тем же успехом, что движется скальпель по горлу, −
