«Какую трубу?» — не понял он.
«Настоящую! Играть!»
«Во что?» — опять не понял он.
Всё-таки он ужасный тормоз, Заяц.
* * *
Я болтаюсь по квартире со своим костылём. Довольно, кстати, ловко выходит. Туда-сюда да по коридору. Самый длинный маршрут — метров десять. Да какие десять, меньше, конечно. Ы. ЫЫЫ!
Как же мне тошно, просто ужас. Не могу здесь, не могу! Хочется разнести всю квартиру этой ногой дурацкой. Но шуметь нельзя, Лёвка спит. А то проснётся и начнёт меня доставать. Сегодня суббота, ему в сад не надо. Пусть спит. А мама куда-то ушла, по делам каким-то. И я один, один! Суббота, утро. Пустая Москва. А я! Сижу дома! Хожу дома!
Тюрьма. Там хоть прогулки… Мама придёт, выведет меня. На качельках покачаюсь, как маленький…
Не могу больше. А что делать? Хочется выпрыгнуть. Из организма своего дурацкого. Мне кажется, что там, внутри этого туловища, есть другой я, целый. И голова у того меня не болит, и я мчусь по набережной, по бесконечной набережной, набираю, набираю скорость, прорываю воздух, свистит в ушах.
Ложусь в коридоре. Прямо валюсь и всё, аккуратно укладываю ногу и лежу. Устал.
И тут ко мне приходит Лёвка. Я думал, он спит. А он нет.
— Иг Нат, — говорит он.
— Чего тебе.
— Ничего. Я в туалет.
— Ну и иди.
Он перелезает через меня, как медвежонок.
Я слышу, как он возится там, в туалете. Дёргает бумагу туалетную. Ага, разматывает. Ну и пусть. Наверное, полкилометра отмотал уже.
— К’утилка к’утится, к’утится, к’утится, — поёт Лёва. И так раз пятьсот.
— К’утилка к’утится-а, ка-ак… Как земной шаааар!
Ого. Ого. Вот тебе и Лёва. Глобально мыслит.
— Иг Нат!
— Чего тебе? Руки мыл?
— Нет! Нат! Нет! Нат! — о, это любимое, недавно появилось.
Я открываю глаза. И вдруг вижу, какой Лёвка огромный. Как марсианин. Марсианин, спустившийся на землю, и принёсший людям туалетную бумагу.
— Иг! Нат! Чего ты валяешься так п’осто. Как б’евно. Как бесполезная вещь! Давай ты будешь мумией! Давай! Я тебя замотаю, и ты будешь! Му-ми-ей! Муми, муми, мумией!
И я ломаюсь. И мы с Лёвой, с лучшим в мире братом начинаем хохотать, как никогда, и я валю его на пол тоже, и мы обматываемся этой бумагой.
— Муми-мумия! — кричит Лёвка.
— Муми-мумия! — кричу я.
Бац! — треснул ногой своей костяной о телефонный столик, посыпались карточки и монеты.
— Золото! — кричит Лёвка, — мумия нашла золото-о-о-о!
…Что бы я без него делал.
— Мам, ты не отдавай пока Лёвку в садик. Пусть он со мной. Ладно? Пока я дома.
— Я буду Иг Нату хлеб носить, — поддакивает Лёва, — ма-аслом мазать, а то кто ему намажет ещё? Не отдавай меня в садик!
